Он хотел сказать что-то еще, но изо рта у него хлынул поток крови, голова бессильно упала набок, и взор, обращенный к стене, погас.
Римо встал и склонился над русским шпионом. Он испытывал к этому человеку необычное чувство, какую-то привязанность, которую ему не часто доводилось ощущать. Карбенко вызывал в нем уважение. Римо и не предполагал, что в его сердце еще есть место для подобных чувств.
– Да, приятель, такая у нас работа, – сказал он и вернулся в коридор, чтобы найти премьера и убедиться, что тот по-прежнему жив и здоров.
Свет в комнате прошлого был погашен, но Римо знал, где находится потайная дверь. Его пальцы вошли в дерево, как в масло, и он рванул панель влево. Пневматический дверной замок, сопротивляясь, издал шипящий звук. Шипение нарастало, и наконец воздух вырвался из запирающего устройства. Замок сломался, и дубовая панель с треском сдвинулась влево.
За потайной дверью начинался извилистый коридор, и Римо побежал по нему так быстро, как только мог. Через двадцать ярдов коридор свернул налево, и Римо очутился на миниатюрной железнодорожной станции.
Чиун в одиночестве стоял на краю платформы и смотрел на приближающегося Римо.
– Карбенко умер, – сказал Римо.
Чиун кивнул.
– Карбенко был хорошим человеком, – сказал он.
– Где премьер?
– Он со своими четырьмя охранниками.
В это время на путях показался маленький поезд. Набирая скорость, он проехал мимо перрона. В поезде сидели четыре кагебешника.
– Где премьер? – крикнул им Римо.
– В последнем вагоне, – ответил один из них.
Вагон с охранниками исчез в туннеле. Римо и Чиун посмотрели в хвост поезда. Последний вагон поравнялся с ними, но премьера и Нины в нем не было.
– Они, должно быть, раздумали ехать, – сказал Римо.
– Дурак, – прошипел Чиун и побежал к дальнему концу перрона. Железнодорожный «вокзал» отделялся от маленькой посадочной платформы перегородкой из фибергласа, которая изображала каменную стену старинной темницы.
Римо помчался вслед за Чиуном. Он увидел, как маленький кореец взвился в воздух и обрушился на стену, молниеносно выбросив вперед руки. Стена разлетелась вдребезги, и Чиун пролетел сквозь пролом, не опускаясь на пол. Римо последовал за ним.
Он увидел Нину, стоящую в шести футах от премьера. Она обернулась на шум, посмотрела на Римо и Чиуна и вновь повернулась к мужу, подняв руку с пистолетом и положив палец на спусковой крючок. Но было поздно.
Крошечный азиат в зеленом развевающемся кимоно вдруг очутился прямо перед ней. Прогремел выстрел, но мгновением раньше Чиун толкнул Нину под руку и пуля ушла в потолок. Чиун отобрал у Нины револьвер и протянул его Римо.
– Привет от Великого Унга, – сказал он.
От потрясения лицо премьера стало мертвенно-бледным.
– Нина... – с трудом выговорил он. – Ты?.. Но почему?
Какое-то мгновение женщина смотрела на него, затем опустила голову и зарыдала.
– Потому что должна была, – всхлипывала она. – Должна была!
Римо обнял Нину за плечи.
– Ну-ну, все хорошо. Все уже кончилось, – сказал он.
Премьер подошел к жене и взял ее за руки. Он подождал, пока она подняла глаза. Их взгляды встретились.
– По-моему, теперь мы можем ехать домой, – промолвил он.
– Не раньше, чем я прокачусь на этом поезде, – заявил Чиун, любуясь своими часами с Микки Маусом.
Президент и премьер встретились в Белом доме и подписали совместное заявление, в котором осудили любые акты политического терроризма. Они заявили, что будут сотрудничать с целью предотвращения бессмысленного насилия, из-за которого на прошлой неделе погибли три русских посла. О проекте «Омега» не было сказано ни слова.
Нина встретилась за чаем с супругой президента и затем очаровала всех на пресс-конференции, заявив, что Первая леди необыкновенно мила, а дочке президента, пролившей чай на ее платье, пошел бы на пользу хороший шлепок.
Тело Василия Карбенко, атташе русского посольства в Вашингтоне по вопросам культуры, было найдено на дне озера во Флориде. Он был в отпуске и, очевидно, утонул, катаясь на лодке.
Сидя за столом у себя в кабинете, Смит смотрел на Римо.
– Не понимаю, – сказал он.
– Макклири когда-то был знаком с Ниной, – объяснил Римо. – Ее муж еле зарабатывал себе на хлеб. Макклири с помощью какой-то хитрости убедил ее брать у него деньги. Они ей были нужны, чтобы прокормить семью.
– А он сказал Нине, что ей придется убить мужа, если он станет премьером?
– Да, но она никогда не предполагала, что такое может случиться. А позднее у нее уже не было другого выхода.
– Но почему? Неужели она не могла послать к черту проект «Омега»?
– Макклири забил ей голову всякой ерундой, – ответил Римо. – Он сказал, что у него есть на нее компрометирующие документы и он может доказать, что она была американской шпионкой. Если она не подчинится, он опубликует эти документы, и карьере ее мужа придет позорный конец. Скорее всего, их обоих тогда отправят в лагеря. Она решила, что будет лучше, если премьер погибнет в Америке: тогда он станет народным героем. Ее не устраивало, если ее муж останется в живых, но прослывет предателем. Пусть уж лучше он умрет, но зато войдет в историю как настоящий патриот.
Смит покачал головой.
– Но на самом деле у нас на нее ничего не было. Публиковать было нечего.
– Она этого не знала. Макклири действительно ловко ее обработал. Она не сказала, но я думаю, между ними что-то было. В молодости она была довольно красива.
– Что ж, – произнес Смит, – все хорошо, что хорошо кончается.
– Вы полагаете, все кончилось хорошо? – спросил Римо.
– А разве нет?
– Погиб Карбенко, – сказал Римо. – Он был хорошим человеком, хоть и коммунистом.
– Если бы не ЦРУ, это все равно бы пришлось сделать нам, – заметил Смит. – Он слишком много знал.
– Так у нас заведено, верно? Всякого, кто узнает о КЮРЕ, можно считать трупом.
– Я бы выразился по-другому, – ответил Смит. – Но общий смысл верен.
Римо поднялся.
– Спасибо, Смитти. Желаю вам всяческих успехов.
Руби вышла вслед за ним в приемную.
– Ты сегодня сплошной комок нервов, – сказала она. – Что-нибудь
