– Никто не может заставить Мастера Синанджу поднять руку против его воли, – гордо заявил Лу и пошел к тому месту в центре деревни, где стояла статуя.
– У тебя нет власти надо мной, – сказал он изваянию, вложив в эти слова весь пыл души.
Но этого оказалось недостаточно. Статуя вновь стала источать женский аромат, вскруживший голову Лу, и слепая, неподвластная ему похоть охватила Мастера.
– Он готов снова убивать, – сказал Старейшина. Жители возбужденно зашумели.
– Кого он изберет в жертву?
– Он никого не изберет, – ответил Старейшина. – Это сделает Кали.
– Каким образом?
– Мы узнаем. Она подаст нам знак, – сказал Старейшина.
И Богиня действительно подала знак – это и было Четвертым чудом. На лбу Старейшины появилась бледно-синяя точка. Жители деревни взирали на чудо с изумлением, а точка, между тем, темнела.
– Она выбрала Старейшину, – закричали люди.
– Нет! – Лу изо всей силы старался освободиться от страшной силы, которая овладевала им, и пытался отойти от статуи. – Я не буду ... убивать.
Но старейшина понимал, что Богиня, которую создали он и его народ, удовлетворит только его смерть, и потому, обнажив шею, склонил голову пред Мастером Лу.
Лу издал мучительный крик, но даже высокоразвитое чувство справедливости Синанджу не смогло противиться гневу Богини, и тот, вскипев в нем направил его могущественные руки. Вытащив опять желтый платок, он обернул его вокруг шеи старика и сильно затянул. Мгновение – и Старейшина лежал, поверженный, у подножья статуи.
Лу рухнул рядом, вопль поражения вырвался из глубины его отныне порочной души.
А статуя усмехнулась снова...
– Ладно, Чиун, – с отвращением произнес Римо. – Статуя? Улыбнулась? Не морочь мне голову.
– Некоторые вещи становятся реальностью прежде, чем обретут форму, – сказал Чиун.
– Вот, смотри. Я покажу тебе. – Он приподнял деревянный стул, стоящий у письменного стола. – Ты не будешь отрицать, что это стул, правильно?
– Согласен. Стул, – признал Римо. Склонившись над столом, Чиун набросал на листе бумаги рисунок того же самого деревянного стула.
– И это тоже стул?
– Да. Полагаю, что так, – осторожно согласился Римо.
Чиун спрятал руки в рукава кимоно.
– А вот здесь ты, Римо, ошибаешься. Ни эта деревяшка, ни лист бумаги, разрисованный чернилами, – не есть стул. Они играют его роль только потому, что тебе так удобно.
– Гм.
– Настоящий стул находится в твоем сознании, сынок. Хотя и он уже вторичен. Первый оригинальный стул – это идея в сознании кого-то, давно забытого. Но реальна именно идея. Материальное воплощение – только ее дом.
– Для меня все это несколько сложно, – сказал Римо. – Философствовать – не мое предназначение. Мое предназначение – убивать людей.
– Нет. Твое предназначение – быть великим наемным убийцей. Но ты в своем упрямстве низводишь свое мастерство до примитивного “убивать людей”. Именно до этого скатился Мастер Лу, став заурядным убийцей у подножья статуи Кали. Он не был больше Мастером, он стал убивать людей, оказавшись во власти настоящей Богини – силы, воплотившейся в куске глины. Но сила-то была и прежде воплощения.
– Зачем ты говоришь мне все это? – спросил Римо. Лицо Чиуна выражало сильное душевное волнение.
– Я хочу, чтобы ты во всем разобрался, Римо. Не сомневаюсь, что ты встретился с той же силой, что и Мастер Лу.
– Посещение Цейлона до Рождества не вписывается в мои планы, – сказал Римо. Чиун вздохнул.
– Если ты ощущаешь присутствие Кали здесь, значит Она не на Цейлоне, – терпеливо объяснил старик.
– Кто тебе сказал, что я ощущаю чье-то присутствие? Меня преследует запах. В этом нет ничего сверхъестественного. Может, мне надо всего лишь сменить дезодорант.
– Помолчи и дай мне рассказать историю до конца.
– Хорошо, только я никак не уразумею, какое отношение это все имеет ко мне.
– Со временем поймешь. Позже. А теперь выслушай меня.
– Лу совершал убийства одно за другим для Богини, и с каждой новой смертью его силы и мастерство таяли. Каждый раз, когда тела с синей меткой на лбу замирали у его ног. Лу падал с рыданиями на землю, и ему казалось, что он совокупляется с изваянием, даря ей свое семя. На следующее утро после очередного убийства, у Богини отрастала новая рука, а Лу уводили отдохнуть на ложе из цветов. Там он спал несколько дней кряду – так много сил затрачивал он на эти ритуальные убийства. Теперь он принадлежал Кали, и мастерство Синанджу, в котором Лу совершенствовался всю жизнь, служило теперь только желаниям его любовницы.
Спустя два года, почти все население Батасгаты было принесено в жертву Богини, а сам Лу, состарившись прежде времени, стал слабым, больным человеком.
Среди людей, наблюдавших его постепенное угасание, была одна девушка, служительница Кали. Молодая и красивая, она всем сердцем принадлежала Богине, но ее удручал несчастный вид некогда цветущего мужчины, от которого теперь остались только кожа да кости и который проводил время в постели, поднимаясь только для того, чтобы совершить очередное убийство. Остальные жители деревни боялись Мастера Лу и заходили к нему только по праздникам, но эта девушка осмелилась войти в его убранную цветами хижину из соломы и стала ухаживать за ним, пытаясь вернуть ему здоровье.
Она не добилась больших успехов, физическое состояние Лу по-прежнему оставляло желать лучшего, но общество молодой женщины облегчило израненное сердце Мастера.
– Ты не боишься меня? – спрашивал он.
– Почему мне надо тебя бояться? Ты можешь убить меня?
– Никогда я не убью тебя, – обещал Лу. Но девушка ему не поверила.
– Конечно, убьешь, – сказала она, – как убил всех остальных. Воля Кали сильнее воли человека, даже такого великого, как ты. Но смерть настигает каждого, и тот, кто боится смерти, непременно боится и самой жизни. Нет, я не боюсь тебя. Мастер Лу.
И тогда Лу залился слезами, ибо боги Синанджу, несмотря на всю глубину его падения и то, что он предал все, чему его учили, послали ему любовь.
– Я должен уйти отсюда, – сказал он девушке. – Ты поможешь мне?
– Я пойду с тобой, – ответила она.
– А как же Кали?
– Кали принесла нам только смерть и печаль. Она наша богиня, но я покину Ее. Мы отправимся к тебе на родину, где мужчины, подобные тебе, живут спокойно.
Лу притянул к себе молодую женщину и заключил ее в объятия. Она раскрылась ему навстречу, и тогда в тишине этой комнаты, где томилась душа, Лу подарил гостье свое настоящее семя. Не остатки истерзанной мощи, которую жадно забирала себе Кали, а свободное излияние