показалась черная видеокассета, завернутая в номер «Известий». Среди газетных страниц находилась толстая пачка листов, напечатанных мелким шрифтом. К ним прилагалась записка от руки:
'Товарищ Генеральный секретарь!
На этой пленке содержится информация международного значения. Прошу вас просмотреть ее без свидетелей. К пленке я прилагаю расшифровку текста, сначала по-корейски, потом в английском переводе и, наконец, по-русски. Русский перевод сделан мною лично.
Если у вас появится желание переговорить со мной по этому важному делу, то найти меня можно в воинской палате кремлевской больницы.
Преданный вам, Виктор Дитко, полковник Комитета госбезопасности.'
Генсек позвонил секретарше и велел не беспокоить его в течение часа, а сам прошел в смежную комнату для совещаний, где стоял видеомагнитофон американского производства. В молчании он просмотрел кассету, держа перед собой перевод.
Когда он закончил, на его побледневшем лице контрастно выделялось родимое пятно. Дрожащей от нетерпения рукой, как алкоголик к бутылке, он потянулся к кнопке селекторной связи.
– Мне нужна информация о полковнике КГБ Викторе Дитко, который в настоящий момент находится в кремлевской больнице.
Вскоре секретарша доложила:
– Товарищ Генеральный секретарь, полковник Виктор Дитко ожидает офтальмологической операции и находится под арестом по подозрению в нарушении служебного долга.
– А точнее? В чем его обвиняют?
– В том, что он намеренно нанес себе тяжкое повреждение, дабы уклониться от исполнения служебных обязанностей.
Произнося эти слова, секретарша неодобрительно покачала головой.
– Какую он занимает должность?
– Начальник службы безопасности советского посольства в Пхеньяне.
– Он нужен мне здесь в течение часа.
– Судя по его послужному списку, он мастер увиливать от работы, – добавила секретарша.
– От этой встречи он не станет увиливать, смею вас заверить.
– Как вам будет угодно, товарищ Генеральный секретарь.
Полковник Виктор Дитко, улыбаясь, вошел в роскошный кабинет Генерального секретаря. Он был бледен. Мундир измят. Генсек смерил его пытливым взглядом. Весьма заурядной внешности, Дитко производил впечатление старательного служаки, хотя глаза его глядели с некоторым коварством.
Точнее, один глаз, поскольку второй был закрыт черной повязкой. Лихость, которую обычно придает лицу такая повязка, в данном случае была сведена на нет большими роговыми очками.
Генеральный секретарь молча указал на кресло.
– Благодарю вас, товарищ Генеральный секретарь, – произнес полковник Дитко.
По всему было видно, что обстановка произвела на него сногсшибательное впечатление. На какое-то мгновение Генеральному секретарю даже показалось, что он сейчас выкинет какую-нибудь глупость, например поклонится в пояс.
– Я просмотрел запись, – изрек Генсек после затянувшейся паузы.
– Вы не находите ее чрезвычайно важной?
Генсек кивнул.
– Возможно. Кто, кроме вас, видел пленку?
– Человек, сделавший запись. Он же и автор расшифровки.
– Больше никто?
– Клянусь вам! Я полностью отдаю себе отчет в важности этого материала.
– Как вы на него вышли?
И полковник Виктор Дитко начал рассказывать, да так быстро, что слова сливались воедино, и Генеральный секретарь вынужден был просить его сбавить темп.
Закончив свой рассказ, полковник Дитко сказал:
– Я понял, что должен доложить обо всем лично вам. Я не решился посылать пакет с диппочтой. Пришлось прибегнуть к членовредительству, чтобы попасть в Москву. Начальство уверено, что я проявил служебную халатность. Но вы ведь понимаете, что это не так?
Генсек нетерпеливым жестом отмел опасения Дитко.
– Как ваш глаз? Что говорят доктора?
– Вылечат. У нас в Москве прекрасные хирурги-офтальмологи.
– Я распоряжусь, чтобы вами занимались лучшие врачи. А что бы вы хотели от меня?
– Не понял.
– Какую награду?
– Хорошую должность. Здесь, в Москве.
– У вас есть что-нибудь на примете?
Полковник Виктор Дитко помедлил, и Генеральный секретарь начал подозревать, что перед ним умный дурак. Когда Дитко наконец дрожащими губами выдавил из себя ответ, Генсек понял, что он просто дурак.
– «Девятка». Если это возможно.
Генеральный секретарь с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Вместо этого он что-то сдавленно пробурчал, и полковник Дитко испугался, уж не хватил ли он через край.
«Девяткой» называлось управление, отвечающее за охрану членов Политбюро. Генсек ушам своим не верил. Этот человек поставил на карту карьеру и даже нанес себе телесное повреждение, чтобы доставить донесение такой важности, что обладание этой тайной грозило склонить чашу весов в отношениях между Западом и Востоком, а взамен просит не более чем должность почетного телохранителя Политбюро! Да за свои заслуги он мог бы рассчитывать на такой пост, который при удачном раскладе со временем открыл бы ему двери в Политбюро! Да, и впрямь дурак.
Но вслух Генсек выразился иначе.
– Разумеется, никаких проблем. А где тот человек, который снял эту пленку?
– Сидит под замком в нашем посольстве в Пхеньяне.
– Он ведь наполовину кореец? Хорошо. Как думаете, могли бы вы выполнить ответственное задание?
– Слушаю вас, товарищ Генеральный секретарь.
– Возвращайтесь в Корею. Отправьте этого Сэмми Ки назад в Синанджу.
Пусть поищет более веских доказательств. Любых доказательств. Может быть, в Синанджу хранятся какие-нибудь записи. Меня интересует все, но в особенности то, что связано с Америкой. Доставьте их мне. Я намерен разыграть эту карту, но сначала нужно знать наши козыри. Я не хочу подставляться.
– Я немедленно еду в Пхеньян, – объявил полковник Дитко и встал. – Обещаю вам, что ваше задание будет выполнено.
– Иного я от вас и не жду, – ответил Генеральный секретарь, давая понять, что беседа окончена.
Он смотрел, как полковник лихо отдает честь и разворачивается на каблуках,
