нужно. – Вы убили его? – повторил он свой вопрос.
– Он нас перехитрил! – откликнулся Гастингс. – Его не было в лифте! – И вдруг Гастингс издал крик, в котором явственно слышался страх: – Вот он! Вот он! – Снова послышалась стрельба.
Пули вылетали из пистолета одна за другой, пока наконец Смит не услышал щелканье: у Гастингса кончились патроны.
– Не убивайте меня! – завизжал охранник! – Только не убивайте! – Он внезапно затих, раздался звук падающего тела.
Смит сглотнул. Одно точное попадание – и все. Послышались легкие шаги. Дверь четко выделялась на фоне стены в контуре света, проникающего из приемной. У двери внизу протянулись тени – от движущихся ног. Похоже, за дверью находился всего один человек. Один человек – одна пуля. Смит приготовился.
– Открыто! – громко произнес он.
Дверь резко распахнулась, и в проеме показалась гибкая тень. Смит хладнокровно спустил курок.
И промахнулся.
Тень отпрыгнула в сторону, дверь захлопнулась, и комната снова погрузилась в темноту.
Смит прислушался, держа пистолет обеими руками перед собой. Обводя комнату дулом, он одним глазом следил за окном, едва различимым в неверном свете луны: если бы фигура промелькнула на фоне окна, Смит легко бы достал ее.
Но пришелец не появился на фоне окна – он напал с другой стороны.
Неожиданно Смит почувствовал, как кто-то схватил его оружие и вырвал из рук.
Он был совершенно беспомощен, и впервые за всю жизнь рыдание вырвалось из его груди: все кончено, он больше никогда не увидит своей жены.
– Перед смертью хочу только взглянуть на твое лицо, – сдавленно произнес Смит.
Внезапно вспыхнул свет, и Смит взглянул в самые холодные и безжалостные глаза на свете.
– Смитти, только не распускайте нюни, – сказал Римо Уильямс. – Я тоже скучал по вам.
Глава шестнадцатая
Боне Барлоу не собирался дважды повторять одну и ту же ошибку. Да, в первый раз его перехитрили, его и кузенов Люка и Бада, этого нельзя было не признать. И он честно сказал фюреру Блутштурцу:
– Полный провал.
– Я знаю – показали в вечерних новостях, – проскрипел в трубке голос Конрада Блутштурца. – Как все было?
– Мы с Люком и Бадом проникли в здание, как вы и велели, и на входе спросили Ферриса Д’Артаньяна.
– ДОрра. Его зовут Феррис ДОрр!
– Феррис ДОрр. Ну и имечко! Мы спросили, не ушел ли он домой. Просто уже было поздно, потому что мы не туда повернули и в результате потеряли три часа. От местных тут ничего не добьешься – у них такой странный акцент.
– Дальше, – поторопил его Конрад Блутштурц.
– В общем, когда охранник сказал, что этот ваш Феррис на месте, мы очень вежливо спросили, нельзя ли его повидать. Сказали, что мы его фэны. А охранник ответил: мол, нет. Мы не знали, что нам делать, и пристрелили его.
– Убили? Хорошо.
– Но никак не могли открыть дверь. Она была заперта, но в ней не было замочной скважины. У того охранника была целая связка ключей, а замочной скважины не было! Вы можете это объяснить?
– Ну а что потом?
– Мы выбили окно.
– И тогда сработала сигнализация.
– Откуда вы знаете?
– Неважно, – ответил Конрад Блутштурц. – Продолжайте.
– Ну, мы пошли его искать. Искали-искали и наконец нашли какого-то парня, который прятался в большой такой комнате со всей этой научной чепухой. Он вроде был похож на портрет этого д’Артаньяна в газете, и мы спросили, не он ли это.
– А он ответил, что нет, – устало произнес Конрад Блутштурц.
– Точно! Откуда вы знаете?
– Продолжайте.
– Ну, он сказал: нет, и мы снова пошли искать, но никого не нашли. Наверно, этот Феррис ушел домой. А тут как раз появилась полиция, и мы дали деру. Еле ушли. Кажется, Люк пристрелил одного из копов, хотя он не уверен. Как думаете, мы влипли?
Наступила долгая тишина, лишь слышался какой-то свист в трубке.
– Герр фюрер! – позвал Бойс Барлоу. У него почему-то получалось “хер” вместо “герр”, что очень раздражало Конрада Блутштурца, но он ничего не мог с собой поделать.
– Теперь всем известно, что за Феррисом ДОрром охотятся, – медленно сказал герр Блутштурц. – Его спрячут, и все будет гораздо труднее.
– Можно нам вернуться? Бад очень скучает по дому. И тут по радио невозможно поймать музыку в стиле кантри.
– Нет. Вы же сами признали, что провалились.
– Выходит этот парень, который сказал, что он не Феррис, на самом деле был Феррис?
– Да.
– Слушай, Бад, а ты оказался прав, это действительно был тот засранец!
– Бойс Барлоу, – произнес Конрад Блутштурц, – приказываю вам спрятать где-нибудь автомобиль. Найдите какой-нибудь лесок и заночуйте там, а утром мне позвоните, и я дам вам дальнейшие распоряжения.
– Надо будет снова его разыскать?
– Вот именно.
– Ладно. Я, правда, немножко боюсь, но как вспомню этого парня и как нагло он нам наврал, так просто зла не хватает.
– Постарайтесь сохранить это чувство, – сказал Конрад Блутштурц и повесил трубку.
В кабинет вошла Илза Ганс с пачкой писем. Конрад Блутштурц поднял на нее глаза. Он, как всегда, был одет в рубашку из махровой ткани – более грубая материя царапала его израненную кожу. Еще одно несчастье, причиненное проклятым Харолдом Смитом.
– Новые сведения, – проворковала Илза и уселась на ручку инвалидного кресла, наполнив ноздри новоявленного фюрера ароматом духов.
– От членов организации? – спросил он.
– Да. Из Сент-Луиса. – Илза разрезала конверт специальным ножом в форме свастики, и ей на колени высыпались вырезанные из телефонного справочника листы. – Тут тьма Харолдов Смитов! – радостно воскликнула она.
