вопрос! - и ряд важных своих мыслей о театре писатель передал герою своей повести. В частности, любимая мысль Чехова о том, что современный театр - не школа, повторяется и Николаем Степановичем.
Повесть лишний раз убеждает, как хорошо знал Чехов специфику театрального' искусства и как хорошо он понимал дурные стороны современного ему буржуазного театра. В высказываниях Николая Степановича затронуты и, существенные вопросы театрального искусства и мелочи театрального быта. Некоторые суждения о театре в 'Скучной истории' предвосхищают, мысли К. С. Станиславского, создавшего в конце XIX века новый, 'художественно-общедоступный' театр. К таким суждениям надо отнести жалобы Николая Степановича на низкопробный репертуар, состоящий из нелепых пьес, на дурные традиции и предрассудки в актерской среде, на отсутствие творческой дисциплины у актеров, на неумение держать себя на сцене и т. п. По указке автора Николай Степанович обратил внимание даже на такие 'мелочи', как порядок в фойе, в коридорах, на вешалке, в антрактах. Туг предвосхищается мысль Станиславского о том, что театр начинается с вешалки.
Нельзя согласиться с млением Николая Степановича о комедии 'Горе от ума' как о скучней пьесе. В данном случае никак нельзя отождествлять профессорскую мысль С авторской. Возможно Чехов такой трактовкой классического произведения Грибоедова хотел подчеркнуть непоследовательность взглядов профессора на классическое искусство и парадоксальность брюзжащего старого ученого, зашедшего слишком далеко' в своей критике репертуара современного театра.
В отрицательном отношении Николая Степановича к современному театру звучит и толстовская нотка - осуждение театра как слишком дорогого для государства института, персонал которого, вместо полезного, производительного труда занимается развлекательством праздной публики.
Чехов, конечно, разделял убеждение Николая Степановича о необходимости сценического реализма, правдивой трактовки на сцене важных жизненных явлений.
В 'Скучной истории' Чехов высказал свое мнение и о статьях по искусству. Николай Степанович ополчается против них. Его неприятно поражают в этих статьях необычайная важность, игривый тон, фамильярное обращение с иностранными авторами, 'переливание из пустого в порожнее'. Эта критика Чеховым статей по искусству заставляет вспомнить созданный им позднее сатирический образ профессора-'искусствоведа' Серебрякова, который писал работы по искусству, ничего в нем не понимая.
Николай Степанович отмечает в литературоведческих статьях грубое отношение авторов друг к другу и беспринципность: 'Друг к другу и к тем писателям, которых они критикуют, относятся они или излишне почтительно, не щадя своего достоинства, или же, наоборот, третируют их...' В этом высказывании, кроме объективной истины, сквозит и 'авторская боль' Чехова, испытавшего много огорчений от чтения пошлых критических статей о своем творчестве.
Статьи по искусству Николай Степанович (как и Чехов-врач) противопоставляет работам врачей и естествоиспытателей с их скромностью и джентльменски покойным тоном.
Не в этом ли отношении Чехова к литературно-критическим статьям кроется причина того факта, что автор 'Скучной истории' противопоставляет положительному ученому-медику поверхностного ученого- филолога?
* * *
Особое место отводится в 'Скучной истории' музыкальному искусству. Музыка используется Чеховым как важный момент характеристики героев, а отдельные музыкальные образы имеют в повести глубокий философский 'подтекст'.
Старый ученый в своих записках рассказывает о домашних концертах. Дочь Лиза, обучающаяся в консерватории, и ее подруги играют на рояле, пробуют голоса. Около рояля стоит возлюбленный Лизы, Гнеккер, и слушает, принимает участие в разговоре о музыке. 'Барышни и Гнеккер говорят о фугах, контрапунктах, о певцах и пианистах, о Бахе и Брамсе...'
Когда читаешь об этих концертах в доме профессора, вспоминаются музыкальные вечера в Бабкино, Луке, а позднее - в Мелихове, о которых рассказывают мемуаристы. Чехов любил музыку, понимал ее специфику. Музыка вошла важным компонентом и в его творчество - в содержание и форму его произведений. Музыкальными образами Чехов часто пользуется в своих произведениях для характеристики важных сторон жизни и психологии человека.
В 'Скучной истории' хороню прожитая человеческая жизнь сравнивается с 'красивой, талантливо исполненной композицией', имеющей удачный финал. Университетский лектор-мастер сравнивается с хорошим дирижером, который, 'передавая мысль композитора, делает сразу двадцать дел: читает партитуру, машет палочкой, следит за певцом, делает движение в сторону то барабана, то валторны и пр.'.
Случайно ли Чехов, описывая концерты в доме Николая Степановича, дважды упоминает о контрапунктах, о фугах, о Бахе - мастере фуг? Думается, что нет. Эти музыкальные места в повести имеют глубокий смысл.
Идейный рост Чехова, его философские искания в годы? перелома способствовали совершенствованию мастерства. Это выразилось прежде всего в более углубленном понимании жизни, психологии человека. Мысль О' сложности и противоречивости жизни Чехов выразил в двух своих художественно-философских произведениях конца 80-х годов - в 'Огнях' и в 'Скучной истории'. Особенно глубоким жизненным содержанием отличается 'Скучная история', в которой Чехов-художник с большой эстетической культурой - умело и тонко применил музыкальные образы и термины для характеристики сложных явлений жизни.
Чрезвычайно органичным для творческого метода Чехова оказался .музыкальный термин 'контрапункт'. Вдумчивый наблюдатель жизни с ее контрастами и противоречиями, Чехов в годы перелома пришел к тому суждению о жизни, которое великий русский композитор М. И. Глинка выразил в музыкальном образе: 'Все в жизни есть 'контрапункт', т. е. противоположность'.
В 'Скучной истории' 'контрапункты' показаны прежде всего в музыкальных эпизодах повести. Жена профессора устраивает домашние концерты не из любви к музыкальному искусству, а потому, что так принято в 'благородных' семьях, потому что эти концерты служат своеобразной приманкой для женихов дочери. Когда гости говорят о музыке, она, 'боясь, чтобы ее не заподозрили в музыкальном невежестве, сочувственно улыбается им или бормочет: 'Это прелестно... Неужели?.. Скажите...'
С апломбом ведет себя на домашних концертах Гнеккер, человек, чуждый искусству. Профессор это сразу почувствовал: 'Слишком уж кажутся мне подозрительными его авторитет и то достоинство, с каким он стоит около рояля и слушает, когда кто-нибудь поет или играет'.
Николай Степанович в своих размышлениях о Гнеккере провел удачную социальную аналогию: 'Богатые люди имеют всегда около себя приживалов; науки и искусства тоже'. Действительно, трудно себе представить более разительный 'контрапункт', чем тонкое музыкальное искусство и 'приживал' в искусстве, пошляк Гнеккер!
А вот 'приживал' в науке - прозектор. В гостях у Николая Степановича он в продолжение всего обеда рассказывает одни и те же нудные истории об открытиях и плагиатах в науке, наводящие уныние на всех обедающих. А когда при нем заводят речь о музыке, о фугах и контрапунктах, то он 'скромно потупляет взоры и конфузится; ему стыдно, что в присутствии таких серьезных людей, как я и он, говорят о таких пошлостях'.
Это отношение прозектора к искусству, подмеченное умным Николаем Степановичем, - весьма выразительный штрих в характеристике ограниченного специалиста-педанта. Дело не только в том, что прозектор совершенно чужд музыке и проявляет исключительное невежество. В этом 'котрапункте' - прозектор и музыка - заложен и другой, более глубокий смысл.
Фуги и контрапункты, упоминаемые Чеховым, превращаются в музыкально-философские образы, передающие сложность и противоречивость жизни, недоступные пониманию ограниченного человека, поверхностно воспринимающего ее, ушедшего от широкой, многообразной жизни в узкий мирок своей специальности.
Музыкальные образы с глубоким философским 'подтекстом' в 'Скучной истории' свидетельствуют о 'полифоничности' художественного мышления и творческого метода Чехова, глубоко проникавшего в сложное, многогранное и противоречивое содержание жизни и отражавшего жизнь во всей ее
