противоречивой многосторонности.
В 'Скучной истории' можно найти много ярких 'контрапунктов', помимо уже указанных. Вот 'контрапункты' в личной и семейной жизни Николая Степановича. Прекрасная, красивая девушка Варя с чистой душой, хорошим, ясным умом, которую страстно полюбил Николай Степанович, с течением времени превратилась в сырую, неуклюжую старуху и, главное, в ограниченную мещанку. В семье профессора росли две девочки - дочь Лиза и дочь умершего друга Катя; воспитанием обеих Николай Степанович по- настоящему не занимался ('заниматься ее воспитанием было мне некогда, наблюдал я ее только урывками'. Эти слова профессора можно полностью отнести не только к Кате, но и к Лизе). Но вот чужая девочка впоследствии сделалась близким человеком, другом Николая Степановича, а выросшая дочь стала чужим, далеким человеком.
Разнообразные 'контрапункты' в жизни отмечал наблюдательный Чехов также в своих письмах и в записных книжках.
Несколько примеров из записных книжек Чехова:
'Бездарный ученый, тупица, прослужил 24 года, не сделав ничего хорошего, дав миру десятки таких же бездарных узких ученых, как он сам. Тайно по ночам он переплетает книги - это его истинное наслаждение. К нему ходит переплетчик, любитель учености. Тайно по ночам занимается наукой'.
'Действующее лицо так неразвито, что не верится, что оно было в университете'.
'Университет развивает все способности, в том числе - глупость'.
'На его великолепное, чистое, широкое чувство ответили так мелко'.
'Дурная, а детей научила хорошему'.
'Чем культурнее, тем несчастнее'.
'У бедных просить легче, чем у богатых'.
Л. А. Авиловой Чехов писал: 'Вы пишете, что у меня необыкновенное уменье жить. Может быть, но бодливой корове бог рог не дает. Какая польза из того, что я умею жить, если я все время в отъезде, точно в ссылке. Я тот, что по Гороховой шел и гороху не нашел, я был свободен и не знал свободы, был литератором и проводил свою жизнь поневоле не с литераторами' (Т. 18, стр. 84.).
В связи с этими жизненными 'контрапунктами', замеченными Чеховым, вспоминается одно высказывание М. Горького того же периода, когда было написано Чеховым письмом к Авиловой: 'Да, жизнь, когда она не психологическая выдумка, мудреная штука'. (М. Горький. Собр. соч. Т. 18, стр. 139.)
Основной 'контрапунктический' мотив повести - 'мое имя и я'. Знаменитый, всемирно известный ученый в силу железных законов природы превращается в дряхлого старика с полным упадком физических и духовных сил, впереди - смерть. 'Мне хочется крикнуть громким голосом, что меня, знаменитого человека, судьба приговорила к смертной казни'.
Первоначальное заглавие 'Скучной истории' - 'Мое имя и я' - отражало этот кричащий контраст. Чехов отказался от такого заглавия, вероятно, потому, что оно подчеркивало биологическую трагедию ученого, а писателя больше интересовала социально-философская сторона образа Николая Степановича.
Смерть не щадит даже знаменитого человека - это не тривиальное суждение обывателя. За ним кроется скорбная философская дума, с которой выступили в русской литературе до Чехова поэты-философы Баратынский и Тютчев, выдвинувшие концепцию рокового разлада между человеком и природой. Тютчев спрашивал:
Откуда, как разлад возник? И отчего же в общем хоре Душа не то поет, что море, И ропщет мыслящий тростник?
Человек отличается от других живых существ мыслью, глубоко проникающей в сущность, законы природы, и в то же время даже наиболее глубоко мыслящий человек оказывается хрупким тростником, бессильным перед незыблемым 'законом уничтожения'. Умирающий Николай Степанович - это 'мыслящий тростник'. Тютчев взял это образное выражение у Паскаля ('le roseau pensant'). Видимо, не случайно, что Чехов включил в профессорский список любимых классиков философии, кроме стоиков Эпиктета и Аврелия, также Паскаля. Тут устанавливается глубокая внутренняя связь между образным выражением у Паскаля и образом ученого.
Тот же философский 'контрапункт' - человек, 'мыслящий тростник', понимающий роковую необходимость смерти, и стихийная, мощная, 'блаженно равнодушная' природа с ее вечным круговоротом бытия - лежит в основе рассуждений ученого о природе: 'Природа по-прежнему кажется мне прекрасной, хотя бес и шепчет мне, что все эти сосны и ели, птицы и белые облака на небе через три или четыре месяца, когда я умру, не заметят моего отсутствия'. Над грозной 'загадкой смерти' не раз задумывался Баратынский - Гамлет (по выражению Пушкина). Смерть волнует и чеховского ученого, часто рассуждающего о ней. Перед ее лицом ему нередко представлялась бессмысленной и ничтожной человеческая жизнь. Порой надвигающаяся смерть вызывает в нем страх и ужас.
Не оставался равнодушным к 'загадке смерти' и Чехов, о чем свидетельствуют его письма; особенно сильно переживал Чехов смерть близких ему людей - брата Николая и отца. Но Чехов-материалист принимает смерть спокойно как неизбежный закон природы. И в этом отношении Чехов заметно отличается от своего героя, который подчас думал о смерти мелко, трусливо. Если Николай Степанович перед лицом смерти впадает в безнадежный пессимизм, то мысль автора 'Скучной истории' о смерти светла, философски-спокойна - это ощущается во всем 'подводном течении' повести. Недаром Чехов, создавая ее, так тщательно боролся с проникновением 'отвратительного настроения': Чехов остро переживал смерть брата, но он знал, что эта боль души у него - временное явление, а не мрачная философия жизни.
Разрабатывая 'контрапункт' - 'мое имя и я', Чехов рисует картину физического и интеллектуального распада личности профессора: голова и руки у него трясутся от слабости, мучительные бессонницы, память ослабела, недостаточно последовательности в мыслях и т. п. И в то1 же время отмечается интересная психо-физиологическая деталь: за научной статьей больной профессор чувствует себя гораздо свободнее, чем за поздравительным письмом или докладной запиской. Другими словами, профессиональная привычка стойко держится в ослабевшем человеческом организме.
Удивительный факт: Чехову, точно и убедительно рисовавшему физическое состояние и психологию больного, умирающего старика, было всего 29 лет! Это чудо литературного искусства можно объяснить двумя причинами: художнической интуицией гения и медицинским образованием писателя.
В конце повести Чехов заставляет своего героя в последний раз вернуться к мотиву 'мое имя и я'.
'Теперь мое имя безмятежно гуляет по Харькову. Месяца через три оно, изображенное золотыми буквами на могильном памятнике, будет блестеть, как самое солнце, - и это в то время, когда я буду уже покрыт мохом...'
Последняя сцена повести - встреча Николая Степановича с Катей в харьковской гостинице. Тщетно ждет Катя от своего друга ответа на мучивший вопрос: что делать? Николай Степанович не в силах дать ответ, он знает только одно: 'душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!'
Полная безысходной тоски, Катя уходит от Николая Степановича. 'Я молча провожаю ее до дверей... Черное платье в последний раз мелькнуло, затихли шаги... Прощай, мое сокровище!'
Элегический финал написан Чеховым музыкально, он звучит как реквием, столько в нем настроения! Он передает и безнадежность положения умирающего человека, и глубоко скорбное состояние бесприютной Кати, и лирическое прощание героя-неудачника со своим единственным другом...
Когда думаешь об этом элегическом финале и о других эпизодах 'Скучной истории', повествующих о тяжелых переживаниях умирающего Николая Степановича, то начинаешь улавливать внутреннюю, интимную связь этих мест повести с двоек ратным упоминанием в 'Скучной истории' о композиторе Брамсе - одном из прославленных создателей реквиемов. По всей вероятности, Чехов, знавший и любивший музыку, создавая свой 'реквием', использовал личные впечатления от 'Реквиема' Брамса, жившие в его творческой памяти.
Исследователя должен заинтересовать вопрос: почему Чехов заставляет своего героя в конце жизни ехать в Харьков? Случайно назван этот город? До некоторой степени приоткрывают завесу над творческой лабораторией писателя следующие биографические факты: Чехов, как мы узнаем из его писем, в начале 1889 г. ездил в Харьков; дорогу от Сум до Харькова считал 'прескучнейшей'; о Харькове в 'Скучней истории'
