деятельности, получают еще в 'Скучной истории' положительную оценку как классики философской мысли, но Чехов, осуждающий в своей повести принцип равнодушия, подвергает уже ревизии философию стоицизма, хотя окончательно с ней не порывает. И только три года спустя в 'Палате № 6' Чехов безоговорочно осуждает пассивную философию жизни и развенчивает двух своих кумиров в области этической философии - Марка Аврелия и Льва Толстого, которым он в значительной мере поклонялся в годы перелома.
Уже в 'Скучной истории' начинает звучать тот философский мотив, который выразил великий предшественник Чехова Гете в конце 'Фауста':
Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!
Смерть не дала возможности Николаю Степановичу перестроить свою жизнь на новых началах. Наметившийся идейный перелом не получил завершения. Но перед смертью, в минуты душевного просветления, ученый начинает понимать, что пессимизм порочен; всей своей натурой иска
теля он рвется вперед, в будущее, пессимистическим настроениям противопоставляет веру в прогрессивное развитие науки, общества. Он говорит: 'Я далек от того, чтобы восторгаться современностью, но ведь надо быть объективным, насколько возможно справедливым. Если теперь нехорошо, если настоящее несимпатично, то прошлое было просто гадко'.
Так сквозь мрачный колорит 'Скучной истории' прорывается могучее жизнеутверждающее начало, заложенное в социальном оптимизме Чехова.
Скупыми, но весьма выразительными штрихами обрисован Николай Степанович в семейных отношениях.
Равнодушный к окружающей его жизни, связанный с жизнью своей семьи только внешним образом, погруженный в свое 'я', в свою научно-педагогическую деятельность, профессор 'проглядел' процесс духовного развития жены и детей. В результате - жена превратилась в ограниченную мещанку, а дети стали черствыми и бездушными эгоистами. У профессора, жившего напряженным творческим трудом, выросли дети-белоручки, стремящиеся, к легкой жизни, к паразитизму. В семье воспитанного, высококультурного человека выросли невоспитанные, 'малокультурные люди. В конце жизни профессору приходится пожинать горькие плоды дурного воспитания детей и уныло признаваться: 'Мысли о детях отравляют меня'.
Так жизнь отомстила ученому за то, что он перестал быть 'живым' человеком в своей семье, пренебрег важными в человеческой жизни обязанностями - отца и воспитателя.
* * *
В разнообразном и богатом содержании 'Скучной истории', посвященной преимущественно вопросам науки и; мировоззрения, видное место занимает тема искусства.
Используя материал этой темы для характеристики разносторонних интересов старого ученого, Чехов включил в рассуждения 'Николая Степановича об искусстве и сваи заветные мысли о литературе и театре, которые волновали его в годы перелома. Кроме того, музыкально-эстетический материал в повести использован автором для постановки некоторых важных вопросов жизни.
Такова разнообразная функция темы искусства в повести Чехова.
В противоположность своему прозектору, читающему только труды по медицине, Николай Степанович читает французских и русских писателей, работы по искусству и социологии.
В отзывах об искусстве старый ученый выражает оригинальные суждения, в которых многое перекликается с эстетическими вкусами автора повести.
Николай Степанович любит читать французские книжки, не питая особенного расположения к русским авторам. Ученый считает, что вся новая русская литература, исключая 'двух-трех стариков', находится вне большого искусства - это в своем роде 'кустарный промысел'.
Когда читаешь это место в 'Скучной истории', то припоминаются эпистолярные высказывания Чехова о современной ему литературе. Чехов, высоко ценивший французскую литературу ('Франция чудесная страна и писатели у нее чудесные'), говорил о своей большой любви к таким русским писателям- современникам, как Л. Толстой, Гаршин, Короленко, а всех остальных писателей, включая и себя, называл просто 'артелью' восьмидесятников, не представляющей большого литературного интереса. Наверное, с этой мыслью об 'артели' восьмидесятников связана оценка в 'Скучной истории' современной литературы как 'кустарного промысла', существующего для того, чтобы его поощряли, но неохотно пользовались его изделиями.
Николай Степанович, говоря о литературных новинках, которые он прочитал в последние годы, не может ни одну из них назвать замечательной, похвалить без 'но': 'Умно, благородно, но не талантливо; талантливо, благородно, ноне умно; или, наконец, талантливо, умно, но не благородно'..
Эта характеристика связана с литературной эстетикой Чехова: он требовал от автора литературного произведения обязательного сочетания ряда качеств - таланта, ума, знаний, красоты и благородства формы.
Объясняя причину предпочтения французских авторов: русским писателям, Николай Степанович выражает свой
художественный вкус, близкий эстетическому credo Чехова. Ученый считает, что французские книжки не так скучны, как русские, и в них не редкость найти главный элемент творчества - чувство личной свободы, чего нет у русских авторов, которые опутали себя всякими условностями и контрактам' со своей совестью. 'Умышленность, -осторожность, себе на уме, но нет 'и свободы, ни мужества писать, как хочется, а стало быть, нет и творчества'.
Мысль о необходимости для писателя чувства личной свободы 'и правды безусловной и честной - основа чеховской эстетики, лейтмотив эстетических суждений писателя в его переписке с современниками.
В этом credo Чехова, так непосредственно' выраженном в 'Скучной истории', отражено верное понимание специфических особенностей творческой деятельности писателя. Чехов, развивая свою мысль о свободе творчества, заставляет героя повести провести аналогию между искусством и наукой, подчеркнув, что самостоятельность, чувство свободы и личная инициатива в науке не меньше нужны, чем в искусстве. Другими словами, перечисленные качества являются характернейшими признаками творческой деятельности человека в любой области; без этих предпосылок творчество вообще невозможно.
Чехов устами своего героя правильно квалифицирует чувство свободы ' личную инициативу писателя и ученого как специфику сложной человеческой деятельности. Но заставляет насторожиться выступление старого ученого против всякой тенденциозности в искусстве, против стремления писателя выразить в творчестве свои социальные симпатии: 'Один хочет быть в своих произведениях непременно мещанином, другой - непременно дворянином и т. д.'. Это высказывание Николая Степановича перекликается с автокомментарием к рассказу 'Именины', где Чехов заявляет, что для него важна борьба с ложью вообще, а не с консерваторами или либералами. В таком понимании свободы писателя сказывается аполитичность Чехова, его попытка оторвать художественное творчество от постановки и решения острых социальных вопросов.
Заслуживает внимания высказывание Николая Степановича о классиках. Он упрекает студентов в том, что они охотно поддаются влиянию писателей новейшего времени, даже не лучших, я совершенно равнодушны к таким классикам, как Шекспир, Марк Аврелий, Эпиктет, Паскаль;
по мнению ученого, в этом сказались неумение студентов отличить большое от малого и их житейская непрактичность.
Здесь, кроме интересного психологического наблюдения над литературными вкусами молодых студентов, которым ближе современность, чем классика, любопытен список классиков литературы и философии, куда включены любимые авторы не только старого ученого, но и самого автора, - особенно Марк Аврелий, которого Чехов в эти годы рекомендовал своим современникам как ценного философа.
* * *
Значительны высказывания чеховского героя о современном театре, в которых тоже много субъективных ноток.
14 февраля 1889 г. Чехов писал А. С. Суворину: 'Я обещаю ни слова не говорить о театре, хотя удержаться трудно. Театр, повторяю, спорт и больше ничего... А в театр, как в школу, без которой нельзя обойтись, я не верю' !.
Не удержался Чехов от разговора о театре и в 'Скучной истории' - так сильно волновал его этот
