– На этом острове присутствует нечто… не могу его назвать, но оно меня притягивает. Я ощущаю беспричинный страх и тревогу. А потом неприятное чувство исчезает. Кажется, земля говорит со мной при помощи Скилла. И если она способна обратиться ко мне, с моим скудным талантом, то какое воздействие она оказывает на Олуха?
Он вновь с горечью говорил о слабости своего Скилла.
– С каждым днем твой Скилл становится сильнее, – заверил я Чейда. – Но в данном случае ты прав. Я тоже весь день ощущал растущую тревогу. Впрочем, со мной такое случалось и раньше. Вот только здесь тревога выглядит какой-то размытой. Возможно, дело в воспоминаниях, заключенных в камне.
Он вздохнул.
– Откуда нам знать. И мы ничего не можем сделать для Олуха – лишь позаботиться о том, чтобы он поел и поспал.
– Он становится сильнее в Скилле.
– Я и сам заметил. На его фоне мои скромные способности кажутся ничтожными.
– Время, Чейд. Все придет, если ты проявишь терпение. Для человека, который начал так поздно, ты делаешь прекрасные успехи.
– Время. Только время у нас и остается, когда все уже сказано и сделано. Однако и его всегда не хватает. Тебе хорошо рассуждать, с ранней юности ты обладал магией во всей ее полноте. А мне на склоне лет каждый следующий шаг дается с огромным трудом. Почему так несправедлива судьба, которая дала недоумку могучую силу, а меня лишила того, что мне так необходимо? – Он повернулся ко мне лицом. – Почему у тебя всегда было много Скилла, но ты никогда по-настоящему не хотел им овладеть, а я мечтал об этом всю жизнь?
Он начал меня пугать.
– Чейд, похоже, это место давит на наш разум, усиливая прежние страхи и подавленные желания. Поставь защитные стены и полагайся только на логику.
– Хм-м-м, я никогда не был жертвой собственных эмоций. Но сейчас нам обоим лучше отдохнуть, чем тратить время на разговоры. Позаботься об Олухе. А я буду присматривать за принцем. Он также пребывает в мрачном настроении. – Чейд вновь вздохнул. – Я стар, Фитц. Стар. И очень устал. И мне все время холодно. Я бы очень хотел, чтобы все это побыстрее закончилось и мы вернулись домой.
– Я тоже, – искренне проговорил я. – Но я хотел сказать тебе еще кое-что. Странно, не так ли? Раньше Скилл позволял нам сохранять наши разговоры в тайне. А теперь я вынужден искать шанс пошептаться с тобой наедине. Не думаю, что Олух готов мне помогать. Он все еще на меня сердится. Будет лучше, если к нему обратишься ты или принц.
– О чем ты? – нетерпеливо спросил Чейд.
Он переминался с ноги на ногу, и я знал, что он промерз до костей.
– Неттл перебралась в замок Баккип. Похоже, наша птица долетела до королевы и Кетриккен послала людей к Барричу. Моя дочь теперь живет в замке. И Неттл знает, что грозящая ей опасность связана с нашей охотой за головой дракона.
Я не сумел сказать Чейду, что ей стало известно, кто ее отец. Сейчас мне ужасно хотелось узнать, что именно ей рассказал Баррич.
Чейд сообразил, что из всего этого следует.
– Олух может говорить с Неттл в своих снах. Значит, мы можем связаться с Баккипом и королевой.
– Все не так просто. Мне кажется, нам следует соблюдать осторожность. Олух все еще винит меня в своих неприятностях, он способен на обман, если будет знать, что это меня огорчит. Кроме того, Неттл продолжает на меня сердиться. Я не могу сам связаться с ней и не представляю, как она отнесется к моим словам, если их передаст ей Олух.
Чейд презрительно фыркнул.
– Уже поздно включать Неттл в мои планы, Фитц. Мне не хочется тебя упрекать, но если бы ты разрешил забрать Неттл во дворец, как только мы узнали о ее потенциале, она бы не подвергалась такой опасности. А ее ссора с тобой не помешала бы нашим планам. И если бы она прошла обучение, принц или я могли бы теперь говорить с ней. Все это время мы поддерживали бы связь с королевой.
– Ты бы взял ее с собой, чтобы усилить нашу группу Скилла, – сказал я, хотя и понимал, что мои слова звучат по-детски.
Чейд вздохнул, словно устал спорить с упрямым учеником, который отказывается признать очевидное. Наверное, он был прав.
– Как знаешь, Фитц. Я прошу тебя только об одном: не ломись вперед, точно бык, которого донимают пчелы. Пусть она устроится в Баккипе, а мы с принцем обсудим, что ей следует рассказать, какое место она займет в наших планах и как лучше всего обратиться к ней через Олуха. Возможно, придется подготовить его.
Я почувствовал облегчение. Больше всего я боялся, что Чейд бросится вперед, точно бык, которого донимают пчелы.
– Я согласен. Будем продвигаться вперед как можно осторожнее.
– Ну вот и хорошо, мой мальчик, – рассеянно ответил Чейд.
Я знал, что он уже обдумывает новую проблему: как наилучшим способом использовать дополнительные фигуры, появившиеся на доске.
И мы разошлись по своим палаткам.
XV
СИВИЛ
Хокин был Белым Пророком, а Кривоглазка – его Изменяющей в те годы, когда Сардус Чиф правил в Пограничных землях. Голод царствовал здесь даже дольше, чем Сардус Чиф, и многие говорили, что он был послан в качестве наказания за преступление Сардус Прекс, матери Сардуса Чифа, которая сожгла все священные рощи бога листвы, не совладав с горем и гневом после того, как умер от оспы ее консорт Слевм. С тех пор ни одной капли дождя не пролилось на землю, поскольку не осталось священных листьев, которые следовало бы омыть. Ведь всем известно, что дожди идут лишь для исполнения священного долга, а не для утоления жажды человека и его детей.
Хокин считал, что он, как Белый Пророк, должен восстановить плодородие Пограничных земель, а для этого нужна вода. И он заставил свою Изменяющую изучать воду и способы ее доставки в Пограничные земли из глубоких колодцев, прорытых каналов или молитв и жертвоприношений, вызывающих дожди. Хокин часто спрашивал у нее, что следует изменить, чтобы вернуть воду в земли его народа, но ее ответы не удовлетворяли его.
Кривоглазку не интересовала вода. Она родилась во время засухи, пережила трудные годы и хорошо знала обычаи. Ее интересовали лишь типпи, маленькие мягкие яблочки со множеством семян, растущие на невысоких деревцах в лощинах у подножий гор, под защитой зарослей куманики. Когда Хокин думал, что она выполняет его поручения, Кривоглазка ускользала в лощину, забиралась в заросли куманики, а когда возвращалась, ее юбка и волосы были полны шипов, а рот становился пурпурным от типпи. Это вызывало гнев Хокина Белого, и он часто бил Кривоглазку за пренебрежение своими обязанностями.
Наконец возле их дома, стоящего на сухой земле, выросла куманика. Кустарник был таким густым, что он защищал землю от солнца, и внизу проросла лоза типпи. А когда наступила осень, лоза умерла и на ее месте выросла трава, ставшая кормом для кроликов. Кривоглазка ловила кроликов и готовила их для Белого Пророка.
Несмотря на совет Чейда, я не стал ложиться сразу. Вернувшись к костру, я обнаружил, что Олух смотрит на тлеющие угольки и дрожит от пробравшего его до костей холода. Я заставил его встать и проводил в палатку, которую мы делили с Риддлом и Хестом. В тесноте было легче сохранять тепло. Олух
