Подпутин В. В.», остановила взгляд на что-то отбивающем на компьютерной клавиатуре крепком секретаре в гражданском костюме, сидящем прямо, подобно проглотившему линейку человеку, не касаясь при этом спинки стула, и едва сдержалась, чтобы не плюнуть себе под ноги. Из соседнего кресла, два ряда которых стояли параллельно друг другу вдоль двух противоположных стен, с таким же кряхтеньем принялась выбираться Кузьминична.
– Только сколиоз в таком наживать, – неодобрительно проворчала она, а подскочившему генералу хмуро сказала: – Дела у нас. Нам сходняком рулить надо, вопросы решать, а нас тут маринуют. Неча было стрелу забивать, если у вашего пахана времени на нас нет. Мы вам не пацанки какие малолетние, мы люди уважаемые, в авторитете.
– Простите… – растерялся генерал. Он снял фуражку и промокнул лоб прямо рукавом кителя. – Вы не можете просто так уйти, вы…
– Ха! – сказала Петровна. – Хотела б я посмотреть на того, кто рискнул бы попробовать нас остановить.
– Я хотел сказать… Понимаете, отказаться от встречи с президентом Российской Федерации – это равносильно…
– Только давай без пафоса, – поморщилась Петровна.
– Короче, – решительно сказала Кузьминична. – Она подняла руку, чтобы посмотреть на часы, обнаружила пустое запястье и сплюнула, не сдержавшись. – Часов еще лишили… Короче, ждем еще ровно пять минут. Если в течение этого времени нас не примет пахан, мы…
Генерал опять отер рукавом пот и кивнул оторвавшемуся от экрана компьютера секретарю. Тот поднял с телефонного аппарата без наборного диска и клавиатуры трубку, подержал ее, не говоря ни слова, возле уха, и в свою очередь кивнул генералу. Тот вздохнул с облегчением.
– Прошу не волноваться, гражданки, сейчас вас пригласят.
Старушки, не сговариваясь, полезли в карманы халатов, но вспомнили, что у них, помимо часов, мобильных телефонов и расчесок, изъяли карманные зеркальца, и переглянулись. После короткой заминки они принялись прихорашиваться без помощи подручных средств, просто приглаживая волосы пятернями.
Внезапно широченные и высоченные, в два человеческих роста, двери с украшенной государственным гербом табличкой синхронно распахнулись, и двое крепких мужчин в чине полковников, стоящие в проеме, синхронно сделали приглашающие жесты рукой:
– Просим.
Старушки переглянулись и с неожиданно охватившей их робостью неуверенно тронулись с места. По пути они подталкивали друг дружку подобно стеснительным школьницам, не решающимся подойти к понравившимся им мальчишкам, каждая из которых не желает идти первой, а норовит пристроиться в хвост подруге.
Миновав порог, они вошли в огромный, с футбольное поле, Секретный зал Секретного кремлевского дворца и замерли, недоверчиво оглядывая обстановку. Вверху, на высоте примерно пятого этажа стандартного дома, висела огромная, сверкающая драгоценными каменьями, многоярусная люстра, метров примерно десяти в диаметре. Весь зал в разных направлениях пересекали красные ковровые дорожки – наверное, для различного рода церемониалов, – на стенах висели огромные рукописные портреты генсеков и президентов прошлых лет, а прямо напротив входа висел самый большой, метров десяти в высоту, портрет президента действующего, изображенного в полный рост. Крепкой рукой президент держал под уздцы вздыбившегося, оскалившегося крупными здоровыми зубами коня. От рамы исходило сияние украшающих ее драгоценностей – сапфиров, изумрудов, рубинов и прочих разноцветных камней.
– Красотища-то какая… – прошептала пересохшими губами Петровна.
Кузьминична промолчала. Нахмурившись, она пыталась угадать, откуда появится президент. Тем временем двери за спинами старушек бесшумно закрылись и они остались в зале одни.
– Ни стола тебе, ни стула, – с недоумением прокомментировала Кузьминична. – Он гостей стоя, что ли, принимает.
– Н-да, непонятно… – согласилась Петровна.
Они робко прошли в глубину зала, стараясь строго придерживаться центра красной ковровой дорожки, словно сойти с нее на паркет было сопряжено с риском для жизни.
Внезапно в зале потемнело, раздались негромкие звуки музыки и остановившиеся старушки, прислушавшись, с удивлением опознали ее как мелодию знаменитой на весь мир песни «С днем рождения, мистер президент», которую когда-то пела со сцены Мэрилин Монро, поздравляя президента Кеннеди. Через секунду музыка стала громче, в центр зала ударили со всех сторон невидимые прожектора, и в перекрестии их ярких лучей внезапно и словно бы ниоткуда появилась сама актриса. В своем коронном белом платье, она стояла, придерживая его подол, который парашютом раздувался от бьющей снизу плотной струи воздуха.
– Эт-то еще что такое… – едва сумела прошептать ошарашенная Петровна. – Кузьминична, ущипни меня скорее.
Актриса, выждав, вступила в нужном месте голосом и музыкальная тема превратилась в полноценную песню.
Около минуты остолбеневшие старушки вовсю пялились на поющую актрису, пока, наконец, с усилием сглотнувшая Кузьминична не прошептала застывшей с раскрытым ртом подруге:
– Голограмма...
Внезапно они уловили периферийным зрением какое-то движение под потолком, и синхронно задрали головы. Вверху открылся люк и из него стало плавно опускаться какое-то сооружение на сверкающих золотом цепях.
– Господи спаси… – прошептала Кузьминична, когда разглядела, что сооружение является обычным, только опять-таки из золота, сиденьем с бортиками, какие подвешиваются на качелях, а на нем, скрестив ноги, сидит президент Подпутин. Спиной он опирался на огромный золотой полумесяц, на его лице была черная карнавальная маска, а ботинки были начищены так, что их блеск слепил старушек куда больше сверкающих всюду бриллиантов.
Поющая актриса помахала ему рукой и президент, вскинув в ответном приветствии руку, растянул губы в улыбке. Петровна торопливо перекрестилась.
Когда Мэрилин закончила свою песню, сверху раздался голос президента:
– Устал я греться, – прочувствованным мягким баритоном принялся выводить он, – у чужого огня… Но где же сердце, что полюбит меня…
Петровна перекрестилась еще раз.
Тем временем сиденье опустилось примерно до уровня человеческого роста, и президент, не дожидаясь полной его остановки, ловко, по-спортивному соскочив со словами: «Всегда быть в маске – судьба-а-а моя-а-а», – спружинил ногами и замер перед потерявшими дар речи подругами.
– Разрешите представиться, – непринужденно протянув руку, хорошо знакомым по телевизионным выступлениям голосом сказал он и порывистым движением сорвал с лица маску, – президент Подпутин.
Прожектора сосредоточили свои лучи теперь на президенте, отчего стали видны мельчайшие детали его лица, вплоть до усталых морщинок вокруг искрящихся весельем и умом глаз.
– А то… мы… не знаем… – насилу выдавила из себя Кузьминична. Как и полагается лидеру, она первой пришла в себя. Она же первой робко протянула для рукопожатия взмокшую от волнения ладонь и у нее отвалилась челюсть – ладонь стиснула воздух.
В тот же миг исчезло все разом – музыка, свет прожекторов, Мэрилин Монро, качели и морщинки вокруг глаз вместе с их владельцем. Лицо Кузьминичны приобрело глупое выражение, но очень быстро от него избавилось, ему на смену пришла зарождающаяся злость.
– Нет, вы только подумайте, – избавившись от шока, гневно начала она, – президент, а что себе позволяет! Да ведь это просто беспредел, я даже не нахожу слов, чтобы выразить…
– Неужели вы могли хоть на секунду предположить… – раздался за спинами подруг мягкий, знакомый всей стране голос, и они, вздрогнув, испуганно повернулись, – что президент России станет развлекаться подобным образом… – Увидев Подпутина, Кузьминична схватилась за сердце. – Неужели вы могли хоть на десятую ее долю заподозрить, что глава державы, обладающей пятьюдесятью процентами запасов пресной
