внимания на всякие эти новые страны, пока в них все не устаканится.
— Скоро уж триста лет, как открыли Америку, — заметил Джон.
— Ну что ж, тогда она взяла приличный старт, а? — ответил Картограф. — Еще лет сто или четыреста, и может получиться стоящее местечко.
— Великодушно извините, но мы к вам за помощью, — влез Берт.
Картограф приподнял очки и уставился на Берта из-под них.
— Похоже, я тебя знаю? — Это был не вопрос. — Ты мне кажешься знакомым. Мы точно не братья, но ты мог бы ухлестывать за моей дочуркой, как-то так.
— Он один из последних Хранителей, — пояснил Чарльз.
— Нет, не то, — отмахнулся Картограф. — Лица не могу вспомнить, а вот шляпа примечательная. — Он прищелкнул пальцами. — Точно — мы встречались в будущем. Теперь припоминаю. То мерзкое дельце с Альбиносом. Ну и как поживает та милая девчушка — Роза? Все у нее в порядке?
— Как вы можете помнить его из будущего? — изумился Джон.
— Да ведь те, кто забывают о прошлом, обречены повторять его, — был ответ, — но те, кто помнит о будущем, знают, где соломки подстелить.
— Какой прок знать, что тебя ждет в будущем, если прошлого не помнишь? — спросил Чарльз. — Это невозможно.
— Полагаю, с этим можно смириться. Проще надо быть. Кроме того, прошлое осталось в прошлом, и если постоянно перебирать в уме все совершенные поступки, то либо рехнешься с горя из-за того, что было сделано плохо, либо только и будешь что нахваливать себя за то, что сделано хорошо — а это уже не имеет значения. Так или иначе, все уже прошло.
Однако будущее еще впереди — и, знаете, так забавно бывает ждать чего-то хорошего, да и готовиться к худшему тоже.
— А если вы знаете, что случится что-то плохое, нельзя что ли избежать этого или постараться что- то изменить? — спросил Чарльз.
— Возможно, — ответил Картограф, — но тогда все хорошее потеряет остроту. За радости в жизни приходится платить будущими страданиями, а иногда страдания искупаются нежданной и негаданной радостью. Ради этого и стоит жить.
Возьмем эту башню, — продолжал он, жестом обведя комнату. — Совершенно особенное место, но вы вряд ли захотели бы здесь жить, особенно если учесть, что уйти нельзя.
— Вы здесь узник, получается, — догадался Чарльз.
— Обстоятельства, результатом которых стало мое, скажем так, непременное водворение сюда, в Цитадель Времен, — моих же рук дело. И хотя бывают мгновения, когда я жалею, что не могу обрести свободу, я поступил бы точно так же, будь у меня возможность снова сделать выбор.
— И сколько вы здесь уже сидите? — поинтересовался Джек.
— Какой, вы говорите, теперь год?
— Март тысяча девятьсот семнадцатого, — ответил Чарльз.
— Где-то полторы тысячи лет, плюс-минус, — прикинул Картограф. — Но я не прохлаждаюсь. Архипелаг большой, и кто-то должен за ним следить.
— То есть, вы не выходили из комнаты более тысячи лет? — опешил Чарльз.
— Ох, ну было нелегко, — признал Картограф. — Так мучительно бывает ждать, пока кто-нибудь придет и принесет интересный заказ или, скажем, явится с подарками, например, с яблоками из Паралона или с виски с Хэзер-Блэзер[84]. Порой мне кажется, что было бы интересно остаться в вашем мире, — закончил он. — Хотел бы я посмотреть, что Гитлер сделал бы с таким, как я.
— Кто? — переспросил Чарльз.
— Не важно, — ответил Картограф и повернулся к Джону. — Так ты говоришь, что ты — Хранитель, то есть, ты пришел либо за дополнениями к «Географике», либо затем, чтобы я уничтожил ее — что, скажу сразу, не вариант. Я не собираюсь похерить предмет, на создание которого убил почти две тысячи лет. Так в чем дело?
Я… э, кажется, я потерял ее, — признался Джон.
Картограф закатил глаза и вздохнул:
— Надо было догадаться. Пустяковые вещи делают в одиночку, а вот бедствиям нужен антураж. — Он покачал головой. — Опять у нас тут Дилемма Сервантеса. Ну, что сделано, то сделано, пролитого не соберешь.
Картограф быстро вернулся к столу, сел и, насвистывая какой-то мотивчик, принялся за новую карту.
Друзья изумленно переглянулись. Наконец Джон снова откашлялся.
Картограф взглянул на него:
— Как, вы еще здесь? Ждете, что резолюцию напишу?
— Нет, — начал Джон, — то есть, я хочу сказать…
— Выкладывай уже, парень. Я очень занят.
— Ну, что нам теперь делать? — спросил Джон.
Картограф повернулся к ним и сдвинул очки на лоб:
— Простите, кажется, я туманно выразился. Позвольте подвести итог более емко. Вам нужна «Воображаемая Географика», дабы предотвратить нависшую над миром катастрофу. Ты — Хранитель «Географики». Ты посеял «Географику». Итак, ты и все, кого ты знаешь, любишь, о ком беспокоишься, с кем обмениваешься шутками по утрам, забирая почту из ящика, вот-вот канут во мрак, и их ждут страдания. Надеюсь, теперь тебе все ясно.
С этими словами Картограф повернулся к столу и продолжил чертить.
Джон склонил голову к Берту.
— Что теперь делать? — шепнул он.
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Берт. — Я здесь прежде не бывал. Может, тебе вернуться и спросить Стеллана?
— Не очень хорошая идея, — покачал головой Джон. — Башня выросла, забыл? Дверь может открыться не в то время и место.
— Проклятье, — выругался Берт.
— Пардон, а как вы, ребята, вообще сюда попали? — осведомился Картограф.
— Вы же сами разрешили войти, — удивился Джек.
— Я сказал, либо вышибите дверь, либо убирайтесь, — поправил Картограф, — и вообще-то рассчитывал, что вы уйдете, потому что эту дверь выбить невозможно. Уж я-то знаю. Весь седьмой век сам пытался это сделать.
— Тогда как сюда вообще люди заходят? — спросил Чарльз.
— Хранителям с «Географикой» вход всегда открыт, — пояснил Картограф. — Атлас — все равно что ключ от всех дверей или волшебное слово, вроде как «Сезам, откройся!».
— Вообще-то это два слова, а волшебное слово — «Алаказам», — сказал Джек.
— Не учи старших, юноша, — буркнул Картограф. — Ладно, ближе к делу. Как вы открыли дверь? Сами же сказали, что потеряли «Географику», а единственный способ попасть сюда без нее — с разрешения короля, и уж вы меня простите, но на короля никто из вас не тянет.
— Ошибаетесь. — Эвин вышла вперед и подтолкнула локтем Артуса. — Он открыл дверь.
Картограф вскочил со стула и, шаркая ногами, приблизился к Артусу.
— А, — пробормотал он, глядя на юношу, который покраснел под пристальным взглядом, — понимаю. Нос ни с одним другим не спутаешь — потомок Арундела из дома Элигура, если не ошибаюсь. Как тебя зовут, мальчик?
— Э, Жучок, то есть, Артус.
— Эжучоктоестьартис — странное имя для короля, но о вкусах не спорят, — произнес Картограф. — Чем же Картограф Сгинувших Земель может быть полезен Королю Эжучоктоестьартису?
— Есть! — прошептал Чарльз. — Наконец-то мы привлекли его внимание.
