кротко благодарила судьбу за то, что и несчастья тоже обходили ее стороной. Конечно, если не считать автокатастрофы, в которую попали ее родители. Но в остальном рассказывать было не о чем. Иногда ее мучили угрызения совести за то, что она проживала свою жизнь так тихо и бесцветно. Взгляд ее карих глаз уже давно стал тусклым и безропотным, а руки загрубели и покраснели — последние двадцать лет она только и делала, что пекла хлеб.
Но сегодня сердце кроткой Пенни Стэнли билось неспокойно. Ей захотелось перемен, и она понимала, что, если сама ничего не изменит, за нее никто этого не сделает. Без толку было загадывать желания и ждать, что следующий день будет не таким, как предыдущий. Всю свою жизнь она только этим и занималась.
Она не могла объяснить, что с ней. Может быть, все дело в передаче по радио, в которой речь шла о наступлении нового тысячелетия. Одна женщина собиралась потратить несколько тысяч фунтов на грандиозный праздник на пляже в Австралии. Она заранее оплатила билеты и проживание всем своим друзьям и родственникам. А какой-то мужчина хотел уехать с женой и детьми на далекий шотландский остров и жить там с ними в полном уединении, прихватив запас еды и воды на случай ядерной катастрофы. Пенни не собиралась ударяться в подобные крайности, но все, же ей очень хотелось чего-то необычного. Земля стала старше на тысячу лет — и Пенни тоже. На тысячу лет старше, чем в день свадьбы.
Она увидела на стуле журнал с фотографиями дорогих интерьеров и начала листать его. Дэниел принес ей на подносе чашку чаю и простую лепешку с маслом. Увидев журнал, он нахмурился. Он считал глянцевые журналы источником чуть ли не всех бед на свете. Только забивают простым людям голову напрасными мечтами о том, чего у них нет и никогда не будет.
— Спасибо, дорогой, — сказала Пенни и сделала маленький глоточек. — Посмотри, вот это дом! Вот в таком бы жить! Посмотри сюда, Дэниел, это гостиница на юге. Называется «Лоусон Лодж».
Дэниел взглянул на фотографии через ее плечо:
— Ну, достался кому-то особняк, набитый всяким антиквариатом, и превратили его в гостиницу. Пенни, мечтать о таком доме — только зря расстраиваться.
— Мечтать, говорят, не вредно. За это денег не берут. — Она поставила чашку на стол и, подперев кулаками острый подбородок, продолжала с упоением разглядывать журнальные фотографии.
Дэниел вернулся на кухню.
— Мечты держат тебя на плаву, когда в жизни держаться больше не за что, — сказала Пенни самой себе. Она изучала фотографии, как будто хотела навсегда сохранить их в памяти.
Великолепный особняк на южном побережье Ирландии, построенный в девятнадцатом веке каким-то английским лордом. В наши дни все потомки лорда давно переехали в Лондон и живут там, в маленьких квартирках, купленных по баснословным ценам, а особняк превратился в гостиницу. Вид снаружи: фасад из серого камня, окруженный искусно подстриженной живой изгородью. У входа большие потрескавшиеся садовые вазы с молодыми растениями, которые живописно свешиваются до земли. Тут же на лужайке, где трава выкошена ровными полосками, лежат две породистые собаки: их черная гладкая шерсть блестит и лоснится. Вид внутри: кухня в деревенском стиле, над массивной печью синего цвета множество медных кастрюль на крючках. Поваренные книги аккуратно расставлены на полках расписного уэльского шкафа. Горшочки с домашним вареньем охлаждаются на подоконнике. На окнах голубые клетчатые полотняные занавески.
Но лучше всего — большая гостиная, пурпурные стены которой волнуют воображение. Отличный фон для мягких белых диванов, нарядных белых настольных ламп, тяжелых штор из белой парчи и пухлых белых подушек с бахромой по краям. На красных стенах висят в позолоченных рамах настоящие картины — какие- то дивные пейзажи, написанные маслом. А на расставленных тут и там столиках милые вазочки с дорогими шоколадными конфетами в разноцветных обертках, альбомы по современному искусству и живые цветы в вазах. Куда ни глянь — одна роскошь.
Она вздохнула и осторожно коснулась страницы с фотографией, как будто можно было закрыть глаза и, открыв их, враз оказаться в этой прекрасной комнате и, стоя у арочного окна, всматриваться в величественную гладь океана сразу за садом с подстриженными деревьями. Окажись она там, она бы даже не присела на кресло, не откинулась бы на пышные подушки с бахромой, чтобы не помять их. Она бы ничего не трогала. Просто любовалась бы картинами и вдыхала пьянящий аромат дорогих цветов. Пенни любила красивые вещи. Красота во всех ее проявлениях действовала на нее умиротворяюще.
Она поставила пустую чашку с блюдцем на старую, в пятнах и царапинах стойку и рядом с благоговением положила журнал.
— Дэниел, взгляни, вот что мне хотелось бы сделать у нас в кафе. Покрасить стены в кроваво- красный цвет. Посмотри, как здорово будет смотреться, если везде включить свет. Какой теплый, насыщенный цвет!
— Ну, вот, опять, — тяжело вздохнул он, начищая стеклянную подставку для чизкейка. — Прежде чем красить, стены нужно оштукатурить. И ты это прекрасно знаешь, дорогая.
— Может быть, наймем кого-нибудь? Или сами засучим рукава и переделаем здесь все. Вставим большие оконные рамы, купим новую мебель. И кухню тоже переоборудуем. Ты же знаешь, мы можем себе это позволить.
— Милая, людям здесь и так нравится, — ответил Дэниел тоном, не допускающим возражений. — Это последнее место в городе, в котором ничего не изменилось еще со старых добрых времен, и, кроме того, это семейное предприятие, а не какая-нибудь закусочная быстрого обслуживания. Почему, ты думаешь, студенты из Куинз-колледжа любят заходить к нам? Они говорят, здесь «классно». Стиль ретро, домашний уют.
— Ах, ретро! Вот оно что! Им-то не приходится здесь целыми днями работать, жить в этом ретро и любоваться им каждый божий день! И вообще, они ходят сюда только потому, что у нас дешевле, чем там, где действительно уютно.
— Мы не будем выбрасывать деньги на хапуг строителей и дизайнеров с их новомодными придумками, Пенни. Нам ничего этого не нужно. Все это пустое расточительство — только подумай, сколько людей в мире живут в полной нищете.
— Но, Дэниел, я была бы так счастлива! Здесь у двери можно было бы поставить белый диван, а у барной стойки высокие стулья. У меня столько идей…
— Пожалуйста, Пенни, не начинай снова, не сейчас. Мы еще не закончили с выпечкой. Ты не посмотришь, как там булочки? Я пойду, займусь пирожными. — Он посмотрел на часы.
Пенни взглянула на мужа и впервые за все время, что они были женаты, подумала, что может его разлюбить. Она стремительно ринулась мимо него на кухню и начала демонстративно хлопать дверцами шкафов и тумбочек. Даже не взглянув на печку, она приготовила себе большой сэндвич с беконом, обильно полила его красным соусом и сделала большую кружку сладкого чая. Пусть Дэниел обходится легким завтраком, а у нее, Пенни, здоровый аппетит. В конце концов, она же не робот, убеждала она себя, сперва нужно о себе подумать, а там можно и за работу браться. Она села на шаткий кухонный стул и приступила к завтраку. Дэниел только вздохнул и сам пошел проверить булочки. Они уже зарумянились. Он вынул противень из печи и поставил остывать на решетку.
Пенни и Дэниел не обмолвились ни единым словом до тех пор, пока не пришло время ставить в печь кофейный торт. И то лишь для того, чтобы обсудить, какие чипсы подавать к сэндвичам — с паприкой или острые кукурузные. Пенни наблюдала, как он мастерски намазывал чизкейк кремом, выравнивая края специальным ножом. Потом он украсил торт вишней и поставил его на красивую стеклянную подставку, разрисованную по краям мятными листочками. Дело было сделано, и Дэниел довольно улыбнулся. Он очень гордился своим умением готовить выпечку. Пенни ревниво наблюдала за тем, как любовно и заботливо он обращается со своими десертами. Как бы ей хотелось, чтобы и на нее он смотрел с таким же обожанием. Она быстро налепила банановых кексов и, почти не глядя, задвинула противень в духовку.
В полвосьмого Пенни открыла дверь в кафе и перевернула табличку на
