– С ума сошел?! Это же царица!
Тот усмехнулся:
– Потому и хочу ценой жизни провести ночь с ней, другие у меня были и без этого!
Теперь у Клеопатры не было пути к отступлению, слишком многие слышали их разговор. Но она не привыкла отступать, вскинула голову, усмехнулась:
– Не пожалей… Приведите его ко мне вечером.
В носилках Хармиона принялась укорять:
– Вот к чему было в такое ввязываться?! Кто тебя тянул за язык? Хочешь, я прикажу дать ему яд в обед?
Клеопатра ошалело посмотрела на свою кормилицу и помотала головой:
– Неет… он был честен, я должна быть тоже!
Немного погодя она вздохнула:
– Только бы Цезарь не узнал…
– Ты думаешь, твой Цезарь блюдет там верность?! Да у него женщин, что песка в море! Да он бабник всем известный! Да у него каждую ночь другая!
Клеопатра вдруг расхохоталась:
– Тыто откуда знаешь?
– А от чего у мужчин плешь?
– Что?
– Я тебе давно говорила, что у мужчин плешь бывает либо от ума, либо от сна на чужом ложе!
– У него от ума.
– Ага! Только ум этот ниже пояса! Знаю я этих плешивых, знаю!
Хармиона была непреклонна, такие споры с ней доставляли Клеопатре особое удовольствие, потому что царице прекрасно известно, что в действительности Хармиона – девственница и никогда не испытывала мужской ласки ни от плешивых, ни от волосатых. Никакие попытки убедить ее в прелести ночных объятий не удавались, служанка стояла на своем: все мужчины одинаковы и среди них нет ни одного достойного внимания Клеопатры!
Правда, Хармиона снисходительно относилась к ночным похождениям своей госпожи, считая ту просто слабой к мужскому вниманию. Но всякий раз выговаривала. По ее словам выходило, что в мире пока не нашлось любовника, достойного ее любимицы.
Цезарь знал о ворчании служанки и посмеивался над ней, иногда даже охальничал. То приглашал посветить, пока он станет искать «коечто» у своей возлюбленной, то прикладывал руку служанки к своему причинному месту, интересуясь, как по ее мнению, готов ли он к деяниям на ложе? Хармиона плевалась, смущенно отводила глаза и краснела. Цезарь в ответ хохотал.
Хармиона заглянула в лицо Клеопатре:
– Ты и правда не хочешь, чтобы я приказала его отравить?
– Нет!
– Ну, смотри…
Но спокойствия служанки хватило ненадолго, немного погодя она принялась ворчать себе под нос. Клеопатра прислушалась.
– Докатилась… спать с преступниками… требуя за это их жизни…
– Что ты бормочешь? С какими преступниками?! Это всего лишь раз, да и то неизвестно, что получится!
– Замуж тебе пора понастоящему, вот что! – не вынесла своих мучений Хармиона.
– Я замужем!
– Ага, за этим малолетним лентяем? Тебе нужен нормальный муж, чтоб глупостями не занималась!
– Найди.
Такие перепалки между ними были нередки, правда, происходили только, когда не слышал никто другой. Позорить госпожу своим ворчанием Хармиона не стала бы даже под страхом смерти. Клеопатра относилась к грубоватым поучениям своей наставницы спокойно и даже разговаривала в том же тоне.
Уже в ее покоях Хармиона принялась выговаривать снова, словно продолжая прерванный разговор:
– Кто путный на тебе женится, зная, что ты спишь с кем попало?!
– С кем я сплю?! После Цезаря у меня не было мужчины!
– А вот что скажет народ после твоей сегодняшней выходки? Аа… не знаешь?! А я знаю. Скажут, что царица Египта берет на ложе мужчин и взамен требует их жизни! – Хармиона стояла, уперев руки в бока.
Мгновение Клеопатра смотрела на нее, вытаращив глаза. А ведь Хармиона права, действительно скажут. Потом тряхнула головой и даже ножкой притопнула:
– Ну и пусть болтают, что хотят! Проследи, чтобы этого… привели вечером! Царица Египта недосягаема для сплетен!
– Еще как досягаема…
Но ворчала служанка недолго, теперь она озаботилась только тем, чтобы осужденного хорошенько вымыли и накормили, и постаралась разузнать, не болен ли тот дурной болезнью.
Оглядывая мужчину перед тем, как впустить его в спальню своей госпожи, Хармиона чуть хмыкнула: этот ей понравился куда больше Цезаря, во всяком случае, плеши у него не было! Ну и что, что римлянин умный? Его ума хватило только, чтобы бросить Клеопатру беременной и не вспоминать столько лун. Эх, Клеопатре хорошего мужика бы на ложе, а с Египтом она управится и без помощи лысеющих умников!
Нет, Хармиона ничего не имела против Цезаря, тем более девочка была с ним счастлива, но у римлянина жена и он стар для Клеопатры. А молодые глупы…
Чего собственно Хармиона цеплялась к залысинам Цезаря, она не могла бы объяснить сама, просто больше не нашла к чему. Если честно, то ей самой нравились тонкие черты умного лица, сухощавость любовника Клеопатры, а придиралась она скорее для порядка.
БЕЗ КЛЕОПАТРЫ
Фаросский маяк еще не успел скрыться из глаз, а Цезаря словно подменили. Легионеры радовались: перед ними снова был прежний Цезарь, решительный, деятельный, уверенный в себе.
Старый легионер сидел, привалившись спиной к большому ящику, и начищал оружие. Рядом пристроился новичок, видно взятый Цезарем из александрийцев. Ему очень хотелось расспросить бывалого о прежних победах, о доблести легионов Цезаря, о его удачливости и умении побеждать даже малыми силами. Новичок кивнул на богато украшенную рукоять меча собеседника:
– Гдето смог добыть после боя?
Тот покачал головой:
– Нет, это подарок консула.
– Консула? Консул дарит такое дорогое оружие своим солдатам?
– Дарит. Но он никогда не называет нас солдатами.
– А кем?
– Соратниками, – бывалый легионер поднял вверх палец, подчеркивая значимость слов. – Понял, мы его соратники!
– И… я могу получить… вот такое?
Легионер с насмешкой оглядел довольно тщедушную фигуру новичка и вдруг кивнул на самого консула, стоявшего на носу триеры:
– Смотри, вон стоит Цезарь. Как ты мыслишь, он силен?
– А зачем ему быть сильным? Для битвы есть легионеры, он должен командовать.
– Дурак! – с чувством произнес слышавший разговор другой старый воин. – Если легион на марше, кто впереди всех? Цезарь! Пешком и без всяких там шапок. Его выносливости может позавидовать любой. Цезарь не боится ни жары, ни холода, ни дальних дорог, ни вражеских мечей!
– Есть у него, правда, своя странность…
– Какая? – глаза новичка перебегали со стоящего Цезаря на говоривших товарищей, хотелось полюбоваться таким замечательным военачальником, но он боялся пропустить хоть слово о консуле.
