В ответ на мой крик окрестности потрясли просто дикий визг и скрежет, в которых слышалось отчаяние от бессилия чего-то страшного. Нутром я поняла, что это действительно исчезает та самая ведьма. Чем я ее уничтожила, интернетовскими проклятиями? Наверное, да, потому что она не знала, чем отвечать, мои вопли не вписывались ни в какие ее ответные проклятия или отговоры, но я, озверев, ее не боялась, и ведьма погибла из-за собственной силы, которую невозможно было выбросить на меня. Это вроде загадки для искусственного интеллекта: А и Б сидели на трубе… Логики в вопросе нет, задача не имеет решения, и искусственный мозг перегорает.
Как бы то ни было, а ведьму я своими воплями спалила.
Оглянувшись, увидела вокруг двора потрясенных односельчан. Кто-то крестился, но большинство смотрели, раскрыв рты. А посреди двора догорал ведьмин дом.
– Пойдем, хватит уже. Всех испугала, всех прогнала.
– Вятич, она не вернется?
– Думаю, нет, но не потому, что тебя испугалась, а потому, что не сумела ответить на твои проклятья и все ее действительно обернулось против нее же. Только больше так не делай, не каждая нечисть станет к твоим проклятиям прислушиваться. Лучше, если ты вообще будешь держаться от них в стороне, я зря тебя привлек.
– Ничего не зря. Вон как разобрались.
– Понимаешь, они чувствуют, что ты в этом мире чужая, и пока не поймут, как с тобой разбираться, есть время напасть самой. В этот раз ты успела, и тебе удалось, но это не значит, что так будет всегда. Другая может и не ждать, а напасть, как на любого местного.
Тут я вспомнила:
– А где Веченега?
Женщина стояла у плетня и, прижав руки к груди, смотрела, как полыхает ее дом.
– Веченега…
Она дернулась, как от удара, метнулась, но голос Вятича (какой-то странный, почти незнакомый) приказал:
– Остановись. Иди сюда.
Женщина покорно подошла, встала…
– Вуги больше здесь нет, а ты в лес не пойдешь. Нежить мы успокоим без тебя.
Веченега кивнула. Вокруг нас уже собрались почти все жители деревни, я вдруг подумала, что они убьют женщину. Видно, об этом же думал и Вятич. Он заговорил громко, чтобы перекричать ревущее пламя догорающего дома:
– Мы знаем, что ты спасала деревню от нежити. Но ты не можешь справиться с ней сама. Теперь наша очередь, ведьма уничтожена, она погубила сама себя…
Инай рядом усомнился:
– Как это может быть?
Я фыркнула:
– Заговоры знать надо!
Не станешь же объяснять этому недоверчивому, что в тринадцатом веке на разбойников лучше всего действует обещание выколоть моргалы и превратить в дубовую колоду, а на ведьму – угроза задавить Интернетом! Может, и Батыю пообещать перевести его в 3D-формат, вдруг испугается?
Мне стало смешно, надо предложить Вятичу отправить Батыге послание с такой угрозой.
А вот Вятичу смешно не было. Он сумел объяснить соседям Веченеги, что та всеми силами старалась не допустить в деревню нежить, что сама эта нежить сюда так рвется, потому что это неупокоенные души погибших в лесу односельчан, что их надо завтра же похоронить.
– Да как же туда зайти-то?!
– А это уже моя забота. – Вятич оглянулся на меня и поправил сам себя: – Наша.
Меня деревенские уже уважали безусловно, они видели, как от моих проклятий загорелось нечто, что бушевало во дворе. Значит, я куда более сильная ведьма, чем та, которую сожгла. Я только головой покачала: а ну как они потом решат извести и меня заодно?
Веченега идти в чей-то дом отказалась, кивнула на хлев:
– Я там переночую.
– Ты не боишься, что явятся?
– Нет, кроме Вуги, никто не ходил. Теперь ее нет. Остальные не могут выйти из круга.
– А она почему могла?
– Вуга погибла вне круга.
У меня настроение было деловым и все еще воинственным, руки чесались уничтожить еще какую-нибудь нечисть. Видно, поняв это, Вятич потянул меня в дом к Инаю:
– Все, на сегодня сеанс уничтожения нечистой силы закончен. С тебя хватит.
– А с тебя?
– Пожалуй, и с меня тоже.
– Завтра продолжим?
– Настя, может, тебе вообще хватит?
Я остановилась и буквально впилась глазами в глаза Вятича, так было в Рязани, когда он меня нашел посреди трупов и окровавленного снега.
– Я могу что-то сделать?
– Можешь, только это опасно…
– Жить вообще опасно, ты не знал? Никто не выдерживает, все в конце концов помирают.
– Притащил на свою голову…
– И не смей отправлять меня обратно, пока я не убила Батыя и не уничтожила всю нечисть!
– Ну, про Батыя я молчу, а нечисть-то зачем? Она имеет право на существование, только нужно уметь прогонять ее от людей подальше.
– Согласна! Я даже согласна Батыя не уничтожать. Загоним нечисть в резервацию и Батыгу туда же, и порядок!
– Когда ж ты посерьезнеешь? Вроде уже даже воеводой стала, а в башке дурь, как у Лушки.
– Вятич, а из меня получилась бы ведьма?
– А разве это уже не так?
– Ну, нахал! Да я чиста, как… как…
Пока я придумывала, с чем бы себя белую и пушистую сравнить, сотник усмехнулся:
– Как зебра…
– Откуда ты знаешь, какая зебра?
– Полосатая лошадка? Мы договорились, что ты пока не будешь задавать лишних вопросов.
– Ты бывал в нашем мире…
– Нашем… вашем… мир един, Настя. И в этой его части я тебя очень прошу без моего ведома ни с какой нечистью не воевать и даже не общаться. Ты не знаешь законов этой части мира и можешь запросто пропасть. Не все испугаются обещаний привлечь на помощь Интернет или уничтожить информацию на файле.
Я окончательно уверовала в то, что Вятич может «ходить» в двадцать первый век, как к себе домой. Хотя куда домой, у него нет дома. Если был, то сгорел в Козельске, как и у меня, мы теперь с ним бездомные… С той разницей, что я в двадцать первый век ни вернуться, ни даже сходить не могу. И вовсе не потому, что меня не отправляют обратно, а потому, что сама туда не пойду, пока не убила Батыя. Упираться буду руками и ногами, держаться зубами, только бы не выпихнули. Вятич еще пожалеет, что притащил меня сюда.
Стало смешно, притащил, а теперь выпихнуть не может. Вятич внимательно вгляделся мне в лицо, то ли на нем все написано, то ли сотник тоже умел читать мысли…
– Что?
– Думаю о том, что ты меня притащил, а теперь обратно выпихнуть не получается.
– Что в этом смешного?
– А зачем ты меня вообще притащил?
