- Разберёмся, Эммануэль.
- Ты разберись, Стерва, разберись, голубчик. А правда, что ль, бармен Иезуитов помочился в пивной баллон?
- Впервые слышу.
- А ты прислушайся.
- Хорошо, Эммануэль.
- Всякое болтают. Не знаю, может, мне показалось… Но с этим тоже разберись.
- Обязательно.
- Кого за таким делом, короче, замету - руки с хреном поотрываю на месте. На фарш пущу. Поработают мне барменами!
- Да уж, Эммануэль.
- Как идет люля-кебаб из Наримана, дорогуша?
- Улетает в два счёта.
- Хватает курдючного жира?
- Девяносто граммов на полтора килограмма Наримана, Эммануэль.
- Ништяк. А в меню что записано?
- Люля-кебаб 'Директор рынка'.
- Разве Нариман был директором рынка?
- Директором овощебазы, Эммануэль.
- А ты, балда, почему изменил название?
- Название сохранилось от Сулеймана. Сулейман был директором рынка и хорошо у нас пошёл за люля, Эммануэль.
- А если, не дай чёрт, проверка, Стерва? Что я им скажу?
- Проверка была вчера.
- Не засекли Наримана?
- Нет.
- Тогда фиг с ним, заряжайте за Сулеймана, пущай будет директором рынка. И правда, благозвучней директора овощебазы.
- Потому и сохранили в меню.
- Шаришь, Стерва, - похвалила хозяйка. - Чья кровь идёт в кровяную колбасу?
- Кровь Бешеного, Эммануэль.
- Куда делся Яростный?
- Спёкся.
- Давно?
- На прошлой неделе.
- Херово.
- Такова селяви.
- Надо что-то придумать. С прошлой недели идут жалобы на кровяную колбасу.
- Идут, Эммануэль.
- Говорят, жрать невозможно - обратно лезет… Ты давай так: кишки и пшиг пусть пока останутся от Бешеного, а на кровь я распоряжусь забить свежего быка. Посмотрим.
- Посмотрим, Эммануэль.
- И убери из меню маринованного змея Панфилова. Сам видишь, что его никто не хочет.
- Никто, Эммануэль, - согласился завпроизводством. - Не идет Сашка Панфилов.
- Насильно мил не будешь.
- Сегодня же уберу.
- Да! - вспомнила Эммануэль. - Ты уволил молодого повара, о котором я говорила?
- Ещё нет.
- Почему?
- Скользкий, зараза, не подступиться.
- Это твои проблемы, Стерва. Чтобы сего дня же пустил его на дешевые котлеты. Иначе невозможно работать: всю кухню мне заблевал, впечатлительный! Куда это годится? Скользко, зараза!
- Я о том же. Будет исполнено, Эммануэль.
- Тебе все понятно?
- Да.
- Понятно, так и канай, Стерва, делай, что велели. Не фиг тебе здесь торчать, ступай по-хорошему… - Только сейчас Эммануэль заметила застрявшнего на пороге убийцу. - Кого это там черти занесли?! - спросила она.
В беспросветной черноте тревожно блеснули белки ее глаз.
- Ну, здравствуй, Эммануэль, - сказал Серафим.
- Ты, что ль, мать твою?
- Я.- Серафим подошел к огромному чёрному столу. - Как твои темные делишки, мать?
- Мои-то нехило, батюшка, - осторожно ответила хозяйка. - Твоими проклятиями.
- Жива? Здорова?
- И жива, и здорова… Тебе-то что?
- Да вот, зашел проведать.
- Ну?.. Поговаривают, стебешься ты убойно.
- Уже рассказали?
- А как же? Дэня и Шмон до сих пор костей не соберут.
Серафим улыбнулся.
- Перекусил хоть? - спросила Эммануэль.
- Не успел.
- То-то у тебя взгляд как у волка. Сходи, голубчик, замори червячка. Там блюдо дня - шашлык из барана Хуртакова. Очень предприимчивый бизнесмен, шустрый такой, все хвалят. Ступай, подкрепи бестолковку.
- А что это ты меня сразу выпроваживаешь?
- А не фиг тут мне! - проворчала Эммануэль. - Чего припёрся? Думаешь, я ни черта про тебя не знаю?
- Что ты знаешь?
- Поговаривают, тебя Лысый по всему Отвязному шмонает, угандошить норовит… А? Решил под мою крышу присосаться? Ни хрена у тебя не получится. Канай, покуда цел, сынок, и забудь, как сюда вошел.
- Чего ты такая шуганная-то, мать? Давай по-людски побазарим.
- Не о чём мне с тобой базарить. Тебя Лысый вот-вот в кастрюлю кинет, а я буду с тобой базарить? Ишь какой!
- Это я его кину в кастрюлю, а не он меня, - пообещал Серафим.
- Слушай, гаврик, я что, не знаю Лысого? Чего ты мне тут лепишь? Ступай, похавай бизнесмена, - может, реально кумекать начнешь. Хуртаков-то уж больно приличный был баран, поучись у него уму-разуму. Ты не пятилетний ребенок, чтобы такую туфту нести. 'Я его суну в кастрюлю'! - передразнила Эммануэль. - Как будто зайцы рубают медведей. О дундук!
- Ты кого назвала зайцем, мать?! - вспылил Серафим.
- Тихо-тихо! Искру тут мне не метай. Я всяких видывала, не ты первый, не ты последний. Лучше слухай, что я тебе скажу, пропавшая душа: Лысый - крутой чувак. Тебе до него не дорасти, как пчеле до слона. И не думай на него дрочить. Он как гнилое яйцо: на поверхности, кажись, ровное, гладкое - не подступиться, а долбанешь разок - такая трухлятина пойдет, щели затыкай - не заткнешь. Понял? Любой реальный чувак в этом городишке тебе скажет: не тронь Лысого - не провоняешь. А ты что ему вставил? Поговаривают, ты со Стукачом скорешился?
- Лысый не оставил мне выбора.
- Меня не трахает, кто тебе что оставил. Раз шмон пошел - затыкай амбразуру. Уж я-то его знаю, я-то его тухлую селезенку насквозь пронюхала. Думаешь, мне никогда не светило погреть Лысого в духовке? - На
