по счастью верный товарищ, ластиком — ластик, меня с простыни стираешь, тоже стираясь, крошась, истончаясь с краю. Выгнала. Маюсь. Тебя с простыни стираю. Валера Исполнил меня, как музыку, и, голый, пошлепал в ванную. Смотрю — из его кармана высовываются мои трусики. Ворье, собираешь коллекцию? Вытащила, заменила парадными, чтобы милому запомниться великолепною… Сергей, Артур, Николай, другой Сергей Страсти плавленный сырок между ног. Но урок опять не в прок. Как ты мог не любя, меня любить, как себя, и собой со мною быть, не любя? Игорь, Юрий, Иван, другой Игорь В бассейне, во время сеанса для инвалидов; в поле, в стогу — холодно, колко, банально; в машине, свернув на проселок, да так в нем увязнув, что нужен был трактор; в подъездах, гостиницах, телефонных будках, больницах; на черной лестнице старого театра, делая вид, что не чувствую вони; за пианино, играя Баха, почти не сбиваясь, вздыхая на сильную долю; поставив пластинку — Моцарт, Реквием — вибратором кустарного производства; на море, в море, у моря, над морем, в море; на веранде детского садика в новогоднюю ночь, простужая придатки — декорации помню. Не помню, про что пьеса. Не помню свою роль. А казалась — коронной. Этот, как его… ты возбуждаешь меня как уголовное дело ты оставляешь меня как бездыханное тело ты забываешь меня как роковую улику ты причисляешь меня к безликому лику женщин Четвертый сон Если включить мою книгу в сеть, в ней появляются движущиеся черные фигурки. Включаем, листаем ее вместе с Лизой. Фигурки бегут по страницам. Вдруг — голубой огонь по проводу. И книга перегорает. Михаил Слезами себя смываю с лица земли. Ложатся на дно, пылают мосты-корабли. И — на воду пеплом — усталость. И гнет пустоты. И что от меня осталось? Остался ты. Александр, более известный как Шаброль Ты не забыт — ты притворяешься мною забытым.
