мессенцев, ни окружающие Эвфая — лакедемонян. Эвфай и окружавшие его предпочли поддержать своих разбитых сотоварищей; однако им не пришлось вступить в бой с Полидором и его войском: было уже темно и лакедемонян удерживало от дальнейшего преследования отступающих не только исключительно одно незнакомство с местностью; у них искони было в обычае преследовать сравнительно медленно; по их мнению, было более предусмотрительно сохранять порядок строя, чем избивать отступающих. В центре же, где лакедемонянами командовал Эврилеонт, а мессенцами Клеоннис, сражение шло с равным успехом с обеих сторон, но наступившая ночь заставила разойтись и их.
4. В этом сражении с обеих сторон — или исключительно или преимущественно — сражалась только тяжеловооруженная пехота. Всадников было немного и они не совершили ничего, достойного упоминания: пелопоннесцы были тогда плохими наездниками. Легковооруженные мессенцы, а со стороны лакедемонян критские стрелки, совсем даже не вступали в бой: по древнему еще обычаю и те и другие были поставлены в тылу своей пехоты. На следующий день ни те, ни другие не решались начать сражения или первыми поставить трофей победы; к концу дня они взаимно послали глашатаев для переговоров относительно выдачи тел убитых и, взаимно договорившись, они тут же принялись за погребение.
1. После этой битвы положение мессенцев стало делаться все хуже и хуже: они были истощены денежными расходами, которые им приходилось производить для содержания гарнизонов и для охраны городов, да и рабы стали перебегать к лакедемонянам. Кроме того, на них обрушилась болезнь. Она навела такой же страх, как будто это была чума, однако она поразила не все население. Обсудив данное положение, они решили покинуть поселки, расположенные внутри страны, и поселиться на вершине горы, на Итоме. Кстати, там был уже небольшой городок, о котором они говорили, что и Гомер упоминает о нем в своем 'Каталоге'.
В этот-то городок они стали переселяться, расширив старый круг укреплений так, чтобы всем было достаточно места. Это место и помимо того является укрепленным; ведь Итома по величине не уступает ни одной из гор, которые находятся за Истмом в Пелопоннесе, и с этой стороны она совершенно недоступна. 2. Они решили также отправить в Дельфы феора (священного посла). Поэтому они посылают Тисиса, сына Алкида; это был человек, по высокому положению своему не уступающий никому и, кроме того, он считался наиболее сведущим в толковании вещаний бога. Когда этот Тисис возвращался из Дельф, его подстерегли лакедемоняне из гарнизона в Амфее. Они напали на него, и так как он не хотел сдаться в плен и пытался защищаться и сопротивляться им, они стали наносить ему раны, пока не раздался таинственный голос: 'Оставь в покое несущего божие слово'. Как только Тисис спасся, он тотчас же явился на Итому и сообщил царю божье вещание; вскоре после этого он умер от полученных ран. Что же касается мессенцев, то Эвфай, собрав их, открыл им бога ответ:
3. Согласно этому божьему указанию, тотчас все девушки, которые были из рода Эпитидов, были призваны вынуть жребий. Этот жребий достался дочери Ликиска, но Эпебол, истолкователь божьих вещаний, отвел ее, заявивши, что ее нельзя приносить в жертву: ведь она не дочь Ликиска, а ребенок, которого его жена, с которой он тогда жил, будучи бесплодной, принесла ему, взяв со стороны. В то время как он раскрывал историю этой девушки, Ликиск, захватив с собой девушку, перебежал в Спарту. 4. Когда мессенцы, заметив бегство Ликиска, пали духом, тогда Аристодем, принадлежавший к тому же роду Эпитидов, человек, более славный в других отношениях, чем Ликиск, особенно же в военном деле, добровольно предложил свою дочь в жертву. Но человеческие планы, а тем более решения, Рок обрекает на неизвестность, скрывая их, как тина реки скрывает камешек. Так и тогда на пути Аристодема, сделавшего попытку спасти Мессению, встретилось вот какое препятствие. 5. Один из мессенцев — его имени не называют — был влюблен в дочь Аристодема и уже собирался тогда взять ее себе в жены. Вначале он вступил в спор с Аристодемом, утверждая, что он, обручивший с ним свою дочь, не является уже больше ее владыкой, а что он, обрученный, имеет больше прав ею распоряжаться, чем он. Но затем, увидав, что это не помогает положению, он обращается к другому способу: он бесстыдно заявляет, что он имел сношение с девушкой и что она беременна от него. В конце концов он довел Аристодема до такого состояния, что он, как безумный, в гневе убил свою дочь; затем он вскрыл ее чрево и оказалось ясным для него, что она не имела плода. Присутствовавший тут Эпебол потребовал, чтобы явился кто-нибудь другой, который согласился бы пожертвовать своей дочерью; для них ведь нет никакой выгоды от того, что дочь Аристодема убита; она убита отцом, а не принесена в жертву тем богам, для которых Пифия приказала это сделать. Когда прорицатель это сказал, вся толпа мессенцев устремилась на жениха девушки с тем, чтобы убить его за то, что он наложил на Аристодема ненужное пятно преступления и скверны, а для них сделал сомнительной надежду на спасение. Но этот человек был особенно дорог Эвфаю. И вот Эвфай убеждает мессенцев, что, раз девушка умерла, этим исполнено божье слово и что то, что совершил Аристодем, для них совершенно достаточно. На эти слова все бывшие из рода Эпитидов заявили, что он говорит верно: каждый из них старался избавиться от страха за своих дочерей. И вот они, послушавшись убеждений царя, закрывают собрание и обращаются после этого к жертвоприношениям и празднеству.
1. Услышав о данном мессенцам божьем вещании, лакедемоняне упали духом; не только народ, но и цари боялись возобновлять военные действия. Но пять лет спустя, после бегства Ликиска в Спарту, так как жертвы давали им благоприятные знамения, лакедемоняне выступили против Итомы. С ними уже не было критских стрелков, но и союзники мессенцев запоздали своим прибытием. Спартанцы уже вызвали к себе недоверие со стороны остальных народов Пелопоннеса, особенно у аргивян и у аркадян. Аргивяне собирались тайно от лакедемонян прийти на помощь мессенцам в качестве добровольцев, но это было их частное решение — общегосударственного решения на этот счет не было. У аркадян же поход готовился открыто, но и они не прибыли вовремя. Но мессенцы, полагаясь на вещание бога, смело решились подвергнуться опасности битвы один на один, даже без союзников. 2. В общем, и тут в ходе битвы не было никакой разницы сравнительно с прежними сражениями; опять день окончился для сражающихся раньше, чем была решена битва. Не сохранилось в памяти, чтобы какое-нибудь крыло одолело другое или какой- либо отряд победил другой, однако, говорят, они не оставались и неподвижными в своих боевых рядах, как они были выстроены с самого начала, но с обеих сторон сходились на середине (между войсками) лучшие бойцы и там с неимоверным пылом и жаром сражались друг с другом. Так, Эвфай проявил смелости больше, чем это следовало для царя, и, с безрассудной отвагой бросившись на окружающих Феопомпа, получил много смертельных ран и упал, теряя сознание. Когда он еще дышал, лакедемоняне, бросившись, во что бы то ни стало старались унести его к себе. Но и у мессенцев их исконная любовь к Эвфаю и стыд предстоящего позора возбудили новые силы: им казалось более славным сражаться за своего царя, пожертвовать жизнью и кровью, чем, покинув его, спастись. 3. Гибель Эвфая тогда продлила битву и зажгла еще сильнее у обеих сторон их решимость. Эвфай прожил еще некоторое время и успел узнать, что в этом деле мессенцы оказались не слабее лакедемонян; через несколько дней он умер, процарствовав над мессенцами тридцать лет и провоевав с лакедемонянами все время своего царствования. 4. Так как у Эвфая не было детей, то он предоставил народу выбирать наследника своей власти. Против (притязаний) Аристодема претендентами выступили Клеоннис и Дамис, которые помимо всего прочего считались особенно отличившимися на войне. Что же касается Антандра, то враги убили его в битве, когда он сражался,
