— Я заберу тебя отсюда, — говорю я. — Дай мне десять минут.
— Если нужно, можешь взять и пятнадцать, Сита.
Я закрываю дверь. Въезжать и выезжать с территории позволено только полицейским машинам. За блокпосты не пускают даже прессу, что можно попять. Не каждый день в Лос–Анджелесе сжигают двадцать с лишним человек, хотя, с другой стороны, в этой части города это дело не то чтобы уж совсем необычное.
Мои действия ясны. Я достану полицейскую машину и, может быть, синюю полицейскую фуражку, чтобы скрыть свои белокурые волосы. Я спокойно иду по направлению к складу и вдруг наталкиваюсь на двух копов, которые останавливали меня около Колизея. Это детектив Пончик и его напарник–вундеркинд. Они моргают при виде меня, и я едва удерживаюсь от смеха. На капоте их черно–белой машины стоит пакет с пончиками, и они потягивают кофе из пластиковых стаканчиков. Мы в квартале от центра событий и вне поля зрения кого бы то ни было. Ситуация взывает к моей дьявольской природе.
— Забавно встретиться здесь с вами, — говорю я.
Они неловко суетятся, ставят свою еду на капот.
— Что ты здесь делаешь? — вежливо спрашивает старший коп. — Это закрытая территория.
Я наглею:
— Вы так говорите, будто здесь атомная подводная лодка.
— Мы говорим серьезно, — отвечает молодой. — Тебе лучше бы поскорее убраться отсюда.
Я подхожу ближе:
— Я уеду, как только вы отдадите мне ключи от своей машины.
Они обмениваются улыбками. Старший кивает в мою сторону.
— Ты разве не смотрела новости? Не знаешь, что здесь произошло?
— Да, я слышала, что взорвалась атомная бомба. — Я протягиваю руку: — Ну ладно, дайте мне ключи. Я очень спешу.
Молодой кладет руку на дубинку. Как будто она ему действительно может понадобиться против молодой женщины весом около пятидесяти килограммов, которой не больше двадцати лет. На самом деле, чтобы меня остановить, ему понадобился бы танк «Брэдли». У парня повадки зазнавшегося ученика подготовительной школы. Я определяю его так: богатенький недоучка, который не смог поступить на юридический факультет и пошел в полицию назло папочке.
— Мы теряем терпение, — говорит недоучка, разыгрывая крутого парня. — Уходи немедленно, или мы заберем твою тугую задницу.
— Мою тугую задницу? А как насчет всего остального? Звучит прямо как дискриминация по половому признаку. — Я подхожу еще ближе и останавливаюсь в полуметре от недоучки. Я смотрю ему в глаза, едва сдерживаясь, чтобы не выжечь ему глазницы. — Знаешь, я ничего не имею против хороших копов, но терпеть не могу свиней, которые дискриминируют женщин. Они выводят меня из себя, а когда я выхожу из себя, меня ничто не остановит. — Я тычу его пальцем в грудь, сильно. — Сейчас же извинись, или я надеру тебе задницу.
К моему удивлению — я ведь могу сойти за старшеклассницу, — он достает пистолет и прицеливается в меня. Я отступаю, как будто в шоке, и поднимаю руки над головой.
Старший полицейский делает предварительный шаг в нашу сторону. У него больше опыта; он знает, что не надо искать неприятностей, когда их нет. Но он не знает, что неприятность — это мое второе имя.
— Эй, Гэри, — говорит он. — Оставь девушку в покое. Она просто флиртует с тобой. Убери пистолет.
Но Гэри не слушает:
— У нее слишком грязный рот для флирта. Откуда мы знаем, что она не проститутка? Да, правильно, наверное, так и есть. Может быть, надо забрать ее тугую задницу по обвинению в предоставлении сексуальных услуг за деньги.
— Я тебе не предлагала никаких денег, — говорю я.
Это злит Гэри. Он трясет пистолетом перед моим животом:
— Вставай к стене и раздвинь ноги.
— Гэри, — недовольно говорит старый коп. — Прекрати.
— Лучше прекрати сейчас, Гэри, — предостерегаю я. — Могу точно сказать тебе, что ты не сможешь этого закончить.
Гэри хватает меня за руку и швыряет к стене. Я не сопротивляюсь. Когда я огорчена, я люблю охотиться. Когда я вообще испытываю любые сильные эмоции, я люблю охотиться, пить кровь и даже убивать. Когда Гэри начинает меня обыскивать, я раздумываю, не убить ли его. Он перешел все границы, когда шарит рукой по моей тугой заднице. У него нет обручального кольца, по нему никто не будет скучать, за исключением, может быть, напарника, но тому все равно грозит скорый инфаркт, потому что он питается жирными пончиками и черным кофе. Да, думаю я, пока Гэри лазит по моим карманам и находит нож, но у него будет вкусная кровь, а мир перенесет потерю одного ничтожества.
Он поднимает нож и показывает его напарнику, как будто это ключ к сокровищнице. По его мнению, так оно и есть. Теперь, когда я определенно преступница, он может делать со мной все что хочет — ведь никто не снимает на видео. Неудивительно, что люди в этом районе время от времени устраивают бунты.
— Так–так, посмотри–ка, что у нас тут есть! — вскрикивает Гэри. — Билл, когда ты последний раз видел такой нож у студентки колледжа? — Он похлопывает меня по плечу плоскостью лезвия. — Кто дал его тебе, дорогуша? Твой сводник?
— На самом деле, — отвечаю я, — я вытащила его из тела одного французского аристократа, которой имел наглость дотронуться до моей задницы без моего разрешения. — Я медленно поворачиваюсь и ловлю его взгляд. — Как ты.
Полицейский Билл забирает нож у полицейского Гэри, который пытается мериться со мной взглядами. С большим успехом он мог бы это делать с идущим на него поездом. Я аккуратно запускаю в свой взгляд немножко жара и с удовольствием вижу, как Гэри начинает сильно потеть. Он все еще держит пистолет, но ему трудно держать его ровно.
— Ты арестована, — мямлит он.
— По какому обвинению?
Он сглатывает:
— Ношение спрятанного оружия.
Я на секунду оставляю Гэри и перевожу взгляд на Билли:
— Ты тоже меня арестовываешь?
Он в сомнении:
— Зачем тебе нужен такой нож?
— Для самозащиты, — отвечаю я.
Билл смотрит на Гэри:
— Отпусти ее. Если бы я жил здесь, тоже ходил бы с ножом.
— Ты что, забыл, что это та самая девушка, на которую мы наткнулись у Колизея? — раздраженно спрашивает Гэри. — Она была там в ночь убийств. Теперь она здесь, у сожженного склада. — Свободной рукой он достает наручники. — Пожалуйста, вытяни руки.
Я вытягиваю:
— Если уж ты сказал «пожалуйста».
Гэри убирает пистолет в кобуру и защелкивает наручники. Он снова хватает меня за руку и тащит к патрульной машине.
— У тебя есть право хранить молчание. Если ты предпочтешь отказаться от этого права, то все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя. У тебя есть право на присутствие адвоката, либо нанятого, либо назначенного…
— Одну секунду, — прерываю я Гэри, когда он нагибает мне голову, заталкивая на заднее сиденье.
— В чем дело? — рычит Гэри.
