– А что он сам сказал? Может, заметил что-то странное накануне похищения? – спросил Тавров.
– Нет, ничего такого он не заметил, – ответил Бредников. – Но он сообщил весьма ценную информацию о тех людях, которые с месяц назад организовали, по утверждению Лаврушина, слежку за Соколовой. По словам Крутова, Лаврушин очень серьезно воспринял факт слежки и поручил Крутову установить дополнительные камеры для наблюдения за прилегающими к особняку дворами и переулками. На кассетах, переданных Крутовым, эти люди наверняка засветились.
Зазвонил телефон. Бредников взял трубку:
– Бредников слушает. Кого? Нет, мы его не задерживали… С какой стати нам его задерживать? А в чем дело?
Бредников замолчал, слушая собеседника, и на глазах его лицо становилось из просто озабоченного напряженно-озабоченным.
– Я понял. Если вдруг он появится или даст о себе знать, немедленно звоните мне, в любое время дня и ночи. Спасибо!
Бредников положил трубку, обвел нас с Тавровым воспаленным взглядом и сказал:
– Звонил Мурлов.
– Кто? – почти одновременно переспросили мы с Тавровым.
– Мурлов Викентий Аркадьевич, управляющий Соколовой, – пояснил Бредников. – Так вот что он сказал: Крутов сегодня на работе не появился и не позвонил по поводу причины своего отсутствия. Управляющий заверил, что это первый подобный случай за те пять лет, которые Крутов работает у Соколовой.
Бредников побарабанил пальцами по столу.
– Вот что, давай сделаем так, – предложил Тавров измученному следователю. – Заяви Крутова в розыск и отдыхай. А мы со Славой поедем в особняк Соколовой и поговорим с Викентием, выясним подробности. Ну и фотографии Крутова раздобудем.
Важный дворецкий Викентий все более и более утрачивал свою невозмутимость: сегодня у него даже бакенбарды топорщились, словно развеваемые шквальным ветром.
– Это непостижимо! – растерянно повторял он, тыча в записную книжку серебристым «паркером». – Каждый день в этой книжке я отмечаю приход тех, кто здесь должен находиться по долгу службы. Это наша кухарка, горничная, а также известные вам господин Лаврушин, господа Порхов и Крутов. Когда они покидают дом, то обязательно предупреждают меня: такой порядок завела с самого начала Вероника Павловна, и он никогда – вы слышите? – никогда не нарушался. Если человек заболел или еще какой-нибудь форс-мажор, то он обязательно отзванивается, и я делаю отметку. И вот, пожалуйста!
Викентий озадаченно почесал бакенбард «паркером», оставив на щеке чернильный след.
– Вы звонили ему домой или на мобильный телефон? – спросил Тавров.
– Разумеется, звонил по обоим номерам! – вскричал Викентий. – Мобильник Крутова выключен, к городскому никто не подходит. Поэтому я и решил, что его задержал следователь. И вот выясняется, что никаких оснований для неявки на работу у Крутова нет. Выходит, что…
Викентий запнулся, не решаясь продолжать, и в отчаянии посмотрел на Таврова.
– Не стоит паниковать раньше времени, – попробовал успокоить его Тавров. – Неявка Крутова на работу вовсе не означает, что и до него докатилась волна похищений или…
Тут Тавров спохватился, воздержавшись произносить слово «убийство», и закончил речь следующей фразой, которую, видимо, полагал успокаивающей и оптимистичной:
– Мало ли что могло случиться: дорожно-транспортное происшествие, инфаркт, инсульт, банальный уличный разбой, наконец! Уверен, что уже сегодня люди следователя Бредникова найдут Крутова в больнице или в морге.
Как ни странно, тезисы Таврова оказали успокаивающее действие на Викентия. Он на глазах обрел обычную невозмутимость и спросил:
– Не желаете ли кофе, господа?
Господа пожелали, и Викентий вышел, оставив нас одних.
– Что скажете, Валерий Иванович? – спросил я. – Не кажется ли вам, что этот внезапно исчезнувший Крутов и есть тот самый «засланный казачок»?
– Зачем ему скрываться? – пожал плечами Тавров. – У Бредникова вроде бы нет никаких оснований подозревать Крутова.
– А что, если после анализа переданных Крутовым видеоматериалов они бы появились? – возразил я. – Скажем, Крутов не сумел уничтожить или утаить от Бредникова то, что выдает его участие в похищении с головой. Вот он и скрылся. Логично?
– Логично, – согласился Тавров. – Но надо подождать полного просмотра видеоматериалов. Тогда и будет что анализировать.
Появился Викентий с подносом, на котором стояли кофейник и кофейные чашки. Кофе был превосходный.
– Скажите, Викентий Аркадьевич, а вы знаете, где стоят камеры видеонаблюдения, которые устанавливал Крутов? – поинтересовался я.
– Разумеется! Они стоят по периметру дома, в холле, в гостиной, в кабинете и подвале, – ответил Викентий.
– В подвале? – удивился я. – Но почему в подвале?
– Не знаю, – пожал плечами дворецкий. – Так велел Лаврушин. Хотя… возможно, что он выполнял указание Вероники Павловны.
– Действительно, нелогично, – заметил Тавров. – Контроль периметра – это понятно. Холл и гостиная – можно ненавязчиво наблюдать за гостями. В кабинете наверняка находится сейф, которому тоже не помешает наблюдение: ведь совершенных систем сигнализации не существует. Но подвал? Зачем? Там такие крохотные оконца, что в них может влезть только кошка. И то, если бы там не было решеток. А решетки есть. Так зачем?
– Не знаю. Было распоряжение, – лаконично отозвался Викентий.
– Ну что ж… – вздохнул Тавров. – Тогда пошли посмотрим.
В подвале не было ничего необычного: сводчатое помещение с разнокалиберным хламом вроде старой мебели и разнообразных ящиков. Здесь же хранились лопаты для уборки снега, дворницкие метлы и находился пожарный щит в полной комплектации. Мы бегло осмотрели стены и обнаружили низкую дверь, утопленную в каменную арку и запертую на засов. Хотя замка на двери не наблюдалось, открыть ее мы не смогли, невзирая на отодвинутый засов.
– Эту дверь привели в порядок, но никто ее никогда не открывал, – пояснил Викентий. – Видимо, проход за ней давно завалило.
– А где в подвале стоит камера? – спросил Тавров.
– Вон там, – указал Викентий. Судя по всему, камера располагалась так, чтобы видеть большой участок стены напротив. Хотя, на мой взгляд, логичнее было направить ее на одну из дверей. Мы тщательно осмотрели стену, но ничего не обнаружили. Стены были хорошо отремонтированы, кирпичная кладка лежала ровно и никаких скрытых дверей не наблюдалось. Но почему в таком случае камера смотрела в стену? Непонятно.
Я взглянул на Таврова: он тоже, нахмурившись, оглядывал стену. Затем, крякнув, снял лом с пожарного щита и принялся простукивать кирпичную кладку. Викентий с вежливым безразличием наблюдал за его действиями.
Простукивание ничего не дало: кладка во всех местах на удары лома откликалась одинаковым звуком. Разочарованный Тавров положил лом на место и сказал:
– Я думаю, что нам надо понаблюдать за этим помещением. Не просто так здесь Лаврушин велел поставить камеру! Викентий Аркадьевич, проводите нас на пост с видеомониторами.
Видеомониторный пост представлял собой комнатку без окон площадью метров двенадцать. Три стола с шестью мониторами, ряды шкафов с видеокассетами.
– Вы можете показать нам, что здесь к чему? – обратился Тавров к Викентию.
– Да, это входит в круг моих обязанностей: я в любой момент должен быть готов подменить дежурного, – ответил Викентий и перешел к объяснениям: – Все камеры выведены на мониторы. Обычно они
