руке.
– Хм… – задумчиво произнес Тавров, вглядываясь в незнакомца. – Вот уж не ожидал увидеть вас здесь среди ночи. Здравствуйте, Аркадий! Слава, разреши представить тебе, как это говорится, «гражданского мужа» Вероники Павловны Соколовой, господина Вахрушина!
– Вы не понимаете, – глухо проговорил Вахрушин. – Отпустите меня. Речь идет о жизни и смерти Володи Соколова.
– Вы забыли упомянуть еще троих, – напомнил Тавров. – Еще трое пропали вместе с Володей Соколовым.
– Об остальных я ничего не знаю, – ответил Вахрушин. – Я так понимаю, что это Лаврушин и Порхов. Но что с ними, я не знаю. А кто третий?
– Вот как? – нахмурился Тавров. – Дело обстоит хуже, чем я предполагал. Ладно, разберемся позже. А сейчас, господин Вахрушин, я хотел бы узнать: что вас привело сюда среди ночи, да еще столь экзотическим маршрутом?
– Давайте не будем задерживать Аркадия, господа! – раздался вдруг голос за нашими спинами. Я оглянулся и увидел Соколову с «Сайгой» двадцатого калибра в руках.
– Господа, медленно положите пистолеты на пол и отойдите к двери, – предложила Соколова, целясь в меня. Это было очень неприятно лично для меня, но в то же время весьма логично: ведь Тавров находился дальше. Я взглянул на Таврова: тот медленно наклонил голову и так же медленно, присев, положил свой «Т10» на пол. Точно так же я поступил с «Ратником». Мы отошли к низкой двери, а Вахрушин подобрал оба наших ствола.
– Вот и разгадка, – пробормотал я.
– Какая еще разгадка? – вполголоса спросил Тавров.
– Когда мы уходили из подвала, эта дверь была заперта на засов изнутри, – пояснил я. – А ночью Вахрушин проник сюда именно через эту дверь. Но как же задвижка? А-а, понятно: пока мы шли из подвала в комнату видеонаблюдения, Вероника Павловна спустилась в подвал и отодвинула засов на двери. Так ведь, Вероника Павловна?
– Бросьте болтать! – велела Вероника Павловна. – Лучше подайте мне чемодан. Нет, не вы, а Тавров!
Тавров сделал пару шагов, присел возле чемоданчика и вдруг поднял его крышку.
– Эй! Что вы делаете?! – угрожающим голосом вскричал Вахрушин.
– Просто смотрю, из-за чего столько шума, – отозвался Тавров, изучая содержимое чемоданчика.
– То, что в чемодане, должно спасти жизнь моего сына, – холодно сообщила Соколова.
– Вот как? – усмехнулся Тавров. – В первый раз слышу, чтобы обрезком водопроводной трубы можно было кого-нибудь спасти!
– Что?! – дружно вскрикнули Соколова и Вахрушин. Вместо ответа Тавров перевернул чемоданчик вверх дном, и на пол со звоном действительно выпал обрезок водопроводной трубы.
– Похоже, кто-то уже похозяйничал в чемоданчике за вас, – заключил Тавров. Раздался металлический звук падения: это Соколова выронила из рук «Сайгу», и Вахрушин едва успел ее подхватить.
– Ваши штучки? Вы за это ответите! – злобно прошипел Вахрушин и пару раз хлестнул Соколову по щекам, приводя ее в себя. – Немедленно верните артефакт!
– Я бы и рад, да только не знаю, что вернуть! – развел руками Тавров. – Я ничего не брал и даже не смог вчера найти ваш тайник.
И Тавров кивнул в сторону небольшого отверстия в стене. Именно на него и смотрела установленная в подвале камера.
– Поздравляю вас: тайник был замаскирован на славу! Вот только, как выяснилось, слишком много народа знало о нем, – внес я свои пять копеек сарказма.
– Господи, что же делать! – простонала Соколова, повиснув на плече Вахрушина. Она зарыдала и сейчас совсем не была похожа на хладнокровную и уверенную в себе бизнесвумен. Вахрушин, обняв ее, гладил по голове и шептал какие-то ласковые слова.
– Значит, так! Предлагаю пройти в гостиную и там поговорить начистоту! – решительно предложил Тавров. – Чем скорее вы расскажете правду, тем быстрее мы наметим план совместных действий.
– Лучше пройти в комнату видеонаблюдения, – возразил я. – Там мы не потревожим прислугу и никто не подслушает разговор. Я так понимаю, что у Вероники Павловны и Аркадия Петровича есть немало тайн.
– Идем, Ника, и сделаем то, о чем они просят, – мягко предложил Вахрушин Соколовой. – Видишь, что наш план рухнул. Кто-то обвел нас вокруг пальца. Лаврушин и Порхов исчезли. Нам не обойтись без помощи профессионалов.
Он повернулся к нам и решительно сказал:
– Идемте, господа! Мы готовы рассказать вам все!
Дом был темен и пустынен. Мы прошли в комнату видеонаблюдения тихо и без шума, никого не потревожив. Там я налил по бокалу коньяка Вахрушину и Соколовой. Немного придя в себя, они вдвоем поведали странную, уходящую глубоко в прошлое историю. Пока я их слушал, она сложилась у меня в голове в некоторое подобие повести. Думаю, что лучше изложить рассказанное Соколовой и Вахрушиным именно в виде такой встроенной в роман маленькой повести – вроде как «Повесть о капитане Копейкине» в «Мертвых душах» Гоголя.
Глава 9
Весной 1935 года, поздно вечером, в дверь квартиры инженера авиационного завода номер 39 товарища Демешкевича осторожно постучали. Стучали долго и настойчиво, пока домработница Маша не услышала и не открыла дверь. За дверью стояла старая цыганка в цветастом платье.
– Что же ты в дверь деребанишь? – сердито спросила Маша. – Звонка, чай, не видишь? На кнопку нажать надо и звонок электрический зазвонит. Да и зря заявилась: не подаем мы.
– Ты, милая, лучше хозяйку позови, – холодно предложила цыганка. Маша собралась было возмущенно фыркнуть, но встретилась взглядом с цыганкой и осеклась. Ох, не зря говорят, что нельзя цыганам в глаза смотреть: лукавство там одно и бесовщина, сразу теряется от их бесстыжих глаз православный человек.
– Кто там, Маша? – послышался из комнаты голос хозяйки.
– К вам тут пришли, Полина Аркадьевна! – крикнула Маша.
– Так проси! Что же ты гостью в дверях держишь?
– Заходите, – проворчала Маша, пропуская цыганку в прихожую.
Полина Аркадьевна изумленно взметнула брови, увидев гостью, но любезно пригласила ее располагаться и послала Машу за самоваром.
– Не серчай, хозяйка, за то, что незваной гостьей пришла на ночь глядя, – сказала негромко цыганка. – Уж если бы не дело срочное, то никогда бы тебя не потревожила.
– Полно вам, Анна! – укоризненно отозвалась Полина Аркадьевна. – Сейчас чаю выпьем, и вы все расскажете. Что стряслось-то?
Маша принесла самовар, накрыла на стол к чаю. Цыганка мрачно посмотрела в ее сторону.
– Спасибо, Маша! Ступайте, – сказала Полина Аркадьевна. Маша вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
– Что стряслось? – повторила вопрос Полина Аркадьевна.
Вместо ответа цыганка вдруг громко произнесла:
– Сгинь, Машка, в свою нору и чтобы не слышала тебя боле! Не то прокляну!
Из коридора донеслись торопливые шаги испуганной Маши. Хлопнула дверь в ее каморку, и все стихло.
– Теперь можно, – облегченно вздохнула цыганка и испытующе взглянула на Полину. – Ты меня выслушай и подумай. Не за себя пришла я просить: что мне бояться? Я уж свое пожила, муж помер, сына посадили… Теперь вот об одном сердце болит: чтобы Ветку пристроить, а то ведь пропадет девка!
– Я знаю, Анна, о вашем горе, – сочувственно проговорила Полина Аркадьевна. – Будем надеяться, что власти разберутся и Тому отпустят.
Тома Ристович Михай был сыном цыганки Анны Михай, работал медником-лудильщиком в цыганской
