как от зеркала. Словно костёр сдёрнул с быдловатого, глуповатого и диковатого мальчишки маску взрослости и налёт гламура, высвечивая подноготную.
— Мой брат там был, — рассудительно заметил Ворожцов. — Ты — нет. И…
— И что? — снова перебил Сергуня. — Твой братец и в Зону-то не ходил. Так, прошёлся по самому краю. И то обгадился.
— Это была научная экспедиция, — пояснил Ворожцов, снова ловя себя на желании стукнуть Сергуню по балде.
— Не, — поддержал Тимур блондинчика, — это лоховство — в Зону и без оружия. Тем более со старыми ботанами.
— Они учёные, — заступился Ворожцов.
— Лохи они. И брат твой — лох, — радостно подытожил Сергуня. — И ты такой же. Настоящие пацаны в Зону без оружия не ходят.
— Ты, что ли, с оружием?! — не выдержал Ворожцов. — Пацан нашёлся.
Сергуня поглядел на него с таким превосходством, что был бы на месте Ворожцова кто другой, закомплексовал, осознав свою ничтожность.
Медленно, как в старинном кино про ковбоев, блондинчик запустил руку за пазуху и выудил оттуда угловатый пистолет. Крутанул напряжённым и явно долго тренированным движением, протянул Ворожцову. Тот осторожно взял оружие в руки.
Ствол был тёплый, напитался от человеческого тела и не успел ещё остыть. Весил, наверное, с килограмм. Выглядел нескладным. Не было в нём плавности линий: даже рукоять торчала едва ли не под прямым углом. На чёрной щёчке красовалась обведённая в круг пятиконечная звезда. Ворожцов в оружии не разбирался, но символика не оставляла сомнений в том, что пистолет был выпущен в прошлом веке, в стране, которая давно уже не существует.
Сергуня с гордостью забрал пистолет.
— Так вот, — заявил он, передавая ствол Тимуру.
— Откуда взял?
— У отца. Он коллекционирует всякое такое. У него много. Один пропадёт на пару дней, он и не заметит.
— ТТ, — сказал Тимур.
— Он самый, — подтвердил Сергуня. — И целая обойма.
Тимур отдал пистолет хозяину, небрежно подтянул рюкзак. Щёлкнули запоры, пальцы Тимура быстро распустили тесёмку, и из-под клапана вынырнул куцый ствол крупного калибра. Вскоре обрез оказался на свежем воздухе во всей красе, также к нему была изъята неполная коробка патронов.
— А без оружия в Зону ходят только лохи, — радостно заключил Сергуня. — Так что, Ворожа, ты карауль, а нам бояться нечего. Тем более что мы и не в Зоне ещё. Здесь, кроме нас, вообще никого нет.
И блондинчик отправился к палатке.
После ухода Сергуни Тимур больше не подначивал. Но было видно, что он солидарен скорее с блондинистым, чем с Ворожцовым.
Впрочем, вскоре и он отправился спать.
Ворожцов остался один. Встал, прошёлся от палатки к палатке, разминаясь. Вернувшись, сел спиной к костру. В какой-то книжке он читал, что нельзя смотреть на огонь, потому что глаза привыкают к свету, и ты становишься слепым. А враги в лесу на огонь не смотрят и прекрасно видят в темноте. У кого преимущество в такой ситуации, объяснять не надо.
К костру он поворачивался разве что боком, чтоб подкинуть веток. На пляшущие языки пламени старался не глядеть вовсе.
Через пару часов стало совсем холодно. Ворожцов придвинулся как мог близко к костру, съёжился — но помогло это слабо. Из палатки, где осталось одно место и для него, доносился безмятежный храп. Было в нём что-то домашнее и даже уютное.
Ворожцову стало казаться, что он в самом деле не прав и перестраховывается. Здесь ведь ещё не Зона. Чего бояться? И зачем сидеть, когда можно идти спать? Тем более он тоже не безоружен: у него нож охотничий есть. Правда, для Тимура и тем более Сергуни это не аргумент, только повод для шуток, но ему-то что.
Костёр тихонько потрескивал. Несмотря на озноб, начало клонить в сон.
Он почувствовал, что проваливается. Выдёргивал себя из дремотного состояния и снова летел во тьму, где зарождаются сновидения.
Кажется, он всё-таки заснул…
Резко взвизгнуло на высокой ноте.
Ворожцов подпрыгнул, чувствуя, что подпустил врага ближе, чем надо было, и теперь все они погибнут по его вине.
Костёр тлел красными головешками, по недогоревшей деревяшке лениво ползал синеватый затухающий огонёк.
Лес молчал.
Он огляделся, прислушался. Тихо.
Приснилось, что ли?
На автопилоте подцепил несколько веток, бросил в костёр. Огонёк принялся расходиться. В костре затрещало, словно голодному кинули кость.
Ворожцов почти успокоился. Видимо, и вправду приснилось. Но стоило только страху улечься, как над лесом снова прокатился дикий, истошный, душераздирающий крик. Голос был высоким и нечеловеческим. Так могла кричать женщина или ребёнок, которого живьём резали на части. Так мог кричать мужчина, которого кастрировали без наркоза.
Кто так мог кричать в Зоне, он боялся даже предположить.
Вопль затих. Через секунду вжикнула молния, и из-под тента показалась заспанная рожа Сергуни.
— Чего орёшь, Ворожа? Напугать вздумал? Не выйдет.
Из соседней палатки выглянула напуганная Наташка.
— Вы сдурели?
— Это не я, — огрызнулся Ворожцов, не обращая на Наташку никакого внимания.
— Ну да, это старина Витас горланит.
— Имбецилы, — обозлилась Наташка.
— Ты, Казарезова, доктор, что ли, чтобы диагноз ставить?
Сергуня вылез на улицу и принялся шнуровать кроссовки. Следом за блондинчиком высунулся Тимур.
— Чего там?
— Ворожейкин прикалывается. Ща я ему нос вправлю, и всё.
Ответить Ворожцов не успел. Истошный вопль раздался в третий раз. Сергуня замер, так и не дошнуровав кроссовок.
Наташка переменилась в лице. Даже в полумраке было видно, насколько она побледнела.
— Это что?
— Не знаю, — тихо сказал Ворожцов.
Тимур нырнул в палатку. Когда показался снова, в руке был обрез. Не дожидаясь, когда Сергуня закончит со своими шнурками, пихнул его в бок и принялся поспешно натягивать ботинки.
— Далеко кричит, — определил Ворожцов. Страх понемногу отступал, уступая место здравому смыслу. — Скорее всего, за рекой.
— Кто кричит? — осипшим вдруг голосом спросила Наташка.
— Казарезова, изыди. — Сергуня поднялся на ноги и достал ТТ. — Мужчины разберутся.
Наташка молниеносно растворилась за пологом. Из недр палатки раздался её недовольный голос.
— Мелкий, вставай, хорош спать. Там кричит кто-то.
Мазила проворчал что-то в ответ, но через минуту вылез, протирая кулаками заспанные глаза.
