Шарли Палмер
Зона опасности
ПРОЛОГ
Пришлось ждать, да он ни на что другое и не рассчитывал. Он сам позвонил туда в пятницу — занявший меньше шестидесяти секунд разговор отследить было невозможно, однако он все равно воспользовался шифратором речи.
Их джип «чероки» притормозил, просунув капот в ворота поля для частных самолетов Новоорлеанского международного аэропорта. Он нетерпеливо взглянул на ямайца.
— Давай, поехали, — он указал на «лир», стоявший с уже включенными двигателями в двухстах метрах от них, — единственный на поле самолет, готовый к взлету. Маячивший у трапа мужчина затянулся сигаретой. — Вон он.
Ямаец барабанил пальцами по рулю, глаза его обшаривали аэропорт. У ворот никого, и вообще никого из охраны не видно. Однако с места ямаец не стронулся.
— Ты спятил, приятель? А если тут копы где засели?
— Не спятил.
Да это и не имело значения. Значения не имело ничего. После «Горы Бэр». Или за шесть дней до того, если быть точным. Он заставил свои мысли вернуться к настоящему — к обкуренному ямайцу, сидевшему рядом, и к мальчишке, который лежал на заднем сиденье, впав после укола, который он ему сделал, в благословенное беспамятство.
Он подтолкнул ямайца локтем:
— Деньги ты получил. Работа не закончена. Поезжай.
Еще миг, и джип остановился рядом с «лиром».
— Бери мальчишку, — сказал пассажир. — И вот это.
Он отдал ямайцу шприц и ампулы с кетамином.
Они вылезли из машины, открыли заднюю дверцу, стянули мальчика с сиденья.
Пассажир смотрел на свисавшую поверх руки ямайца всклокоченную голову ребенка. Его сын тоже когда-то был таким — милым и невинным. Он отвел взгляд:
— Если проснется, сделаете ему укол. Только один, иначе у них на руках окажется мертвый мальчишка. Он должен оставаться живым по крайней мере еще несколько дней. Передайте, что с ними свяжутся.
Когда «чероки» выезжал из ворот, реактивный самолет уже выруливал на взлетную полосу.
Он взглянул на часы: всего лишь девять пятнадцать.
В штате Луизиана стояло яркое солнечное утро.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Сэм Кейди покрепче прижал к себе жену, и Мэгги склонила голову ему на плечо. Легкий ветерок, дувший с озера, ерошил ей волосы. Сэм вдохнул розовый аромат ее духов, вслушиваясь в вечерние звуки: хор лягушек-быков и цикад, переливы гитары Пити Ле Понта, бормотание сонных детей, успокаивающие голоса матерей.
Чего еще можно желать от жизни. Однако пора ехать. Он шепнул:
— Мне пора, лапушка, а вы с Джимми оставайтесь. Приедешь попозже, с Пити и Элли.
— Нет, мы с тобой. Ему уже пора спать. — Мэгги пошевелила примостившегося у нее на коленях Джимми.
Сэм взял его на руки, однако четырехлетний мальчик запротестовал:
— Пап, я сам дойду.
— Ладно, приятель.
Сэм опустил сына на землю, встретился глазами с Мэгги, и оба улыбнулись, глядя, как Джимми меряет землю вялыми со сна ногами.
— То, что твой мужчина должен оправляться на свою прибыльную работенку, вовсе не значит, что и тебе надо уезжать! — крикнул им вслед Пити. — Тут хватит бедных полицейских, чтобы проводить тебя домой, дорогуша.
Сэм обнял Мэгги за плечи рукой собственника.
— Думаешь, я оставлю на вас мою жену? — крикнул он в ответ. — Я вас слишком хорошо знаю, ага. — Он сказал это, подражая местному кейджанскому диалекту, которым его бывший напарник любил пощеголять.
Мэгги послала воздушный поцелуй Элли, сидевшей с довольной улыбкой рядом со своим огромным мужем, — их сын Ив спал у нее на коленях:
— Лучшая ваша годовщина, Элли.
— Ты говоришь это каждый год, но слушать все равно приятно. Встретимся в конце недели, идет?
На стоявшем под дубами столике лежали пакеты с тем, что осталось от пикника, — Мэгги порылась в них, отыскивая свои тарелки. Над столом красовался обвисший во влажном вечернем воздухе транспарант: «ДЕСЯТИЛЕТИЕ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ ПИТИ И ЭЛЛИ». Они стали прощаться с другими гостями, Сэм весело отвечал на добродушные шуточки насчет его новой прибыльной работенки — и что обижаться, ведь это его друзья, с ними он двадцать лет проработал в Управлении полиции Нового Орлеана.
Макс, как обычно, ждал в прихожей за дверью, виляя хвостом. Сэм собирался завести собаку охотничью, но Мэгги все-таки получила, как и хотела, ротвейлера. Она выпустила Макса в сад, а Сэм понес Джимми в кровать. Мэгги засыпала кофе в кофеварку, с улыбкой прислушиваясь к голосам наверху.
Сэм стянул с Джимми одежду, выпростав его руки из рукавов и ноги из бейсбольных брюк. В ванной он выдавил зубную пасту на щетку сына и стал смотреть, как тот шурует ею во рту.
Дежурное посещение ванной комнаты завершилось; Джимми опустился возле кровати на колени, закрыл ладонями лицо.
— Да благословит Бог маму. Да благословит Бог папу. Да благословит Бог Макса. И мою бейсбольную рукавицу…
Сэм усмехнулся, заметив, как сын глянул на него сквозь пальцы.
— Ладно, давай так: Бог благословит все на свете, а ты заберешься в кровать.
Когда Джимми наконец улегся, Сэм пошел в супружескую спальню. Когда они только еще купили этот дом, Мэгги настояла на его перестройке, так что спальня тянулась теперь вдоль всего дома и из нее были видны и подъездная дорожка, и сад на задах. Первыми он проверил окна фасада, постоял немного, любуясь тихим переулком. Потом прошел до конца спальни, открыл двери, ведущие на террасу над садом, проверил замки, закрыл двери, задвинул засовы, а уж после стянул с себя джинсы и футболку, в которых был на пикнике.
— Обе двери проверил, Сэм? — спросила Мэгги с порога. Она поставила поднос на столик у камина.
— Угу. И перед тем, как уехать, и минуту назад. — Сэм принял у Мэгги чашку кофе.
Мэгги присела в изголовье кровати, наблюдая, как переодевается муж:
— Хорошо выглядишь, Кейди, для твоих-то лет.
Сэму было сорок четыре — на четырнадцать лет больше, чем ей. Но он старался поддерживать себя в той же физической форме, что и много лет назад, когда он, прямо со студенческой скамьи, поступил на службу в полицию. Темные волосы Сэма были по-прежнему густы, а серебристая седина лишь подчеркивала серый цвет глаз.
— Будь у меня чуть больше времени, малыш, — сказал Сэм, — я доказал бы тебе, что с возрастом
