пробежать и пару метров к берегу, как из воды, перед самым ее лицом, возникла ужасная пластиковая маска хоккейного вратаря. Перед ней стоял обвешенный озерными водорослями и тиной, в черном гидрокостюме Шелли. В руках он сжимал подводное ружье со вставленным в него гарпуном.
Вера мгновенно узнала его по голосу, когда он проговорил, срывая с лица маску.
— Это тебе урок. Таким красивым девушкам нельзя ночью гулять в одиночестве, — с Шелли стекала вода, и плюхались на подмостки комья тины.
Несколько секунд Вера не могла прийти в себя. Но потом, дико разозлившись, пихнула парня в плечо:
— Ну почему ты такой идиот, Шелли? Почему ты всегда ведешь себя по-гадкому? Всех пугаешь? Не даешь спокойно жить?
— Подожди, подожди, — сказал Шелли. — Я тебе все объясню. Ты меня снова не верно поняла. Я просто…
— Заткнись. Я не хочу слушать твоих объяснений! — возмущенно кричала Вера и топала ногой по доскам помоста.
— Вера! Успокойся, прости меня. Я просто хочу понравиться тебе, — Шелли потрясал подводным ружьем у самого лица девушки.
Та осторожно отвела острие гарпуна от своей шеи.
— Так ты ничего не достигнешь, — сказала она.
Шелли растерянно опустил руки. Вера хотела еще добавить, что с таким жирным уродом, она уже ни за что не решится лезть в одну кровать. Но все-таки пожалела парня, такой жалкий был у него вид. Его кучерявые волосы слиплись от озерной тины и грязи, большая лужа воды натекла возле его ног.
— Уж лучше быть идиотом, чем никем, — резко бросил Шелли и, зло развернувшись, отошел к прибрежной террасе.
Там он уселся на цветные качели и, закинув ногу за ногу, принялся мерно раскачиваться.
Вере немного стало жаль его и она не спеша приблизилась к парню. Ей хотелось найти слова, чтобы немного успокоить его, обогреть, но не настолько ласковые, чтобы он снова начал приставать к ней со своими идиотскими предложениями.
— Ты ошибаешься, Шелли, — бросила она ему, — лучше быть простым парнем, чем идиотом.
Шелли зло посмотрел на Веру.
— Зря я согласился ехать сюда.
Тут Вера не выдержала. Все ее сочувствие к этому толстяку мгновенно улетучилось. Она раздраженно развернулась, и, скрипя подошвами, снова отошла от него. Когда она дошла до конца мостиков, то села на самый их край, но уже не свешивала вниз ноги, а поджала их под себя и смотрела на черную гладь воды.
— Надо придумать очередную гадость, — сказал себе под нос Шелли и, криво усмехнувшись, подхватил подводное ружье и не спеша направился к амбару, оставляя за собой грязные мокрые следы.
Он долго ходил возле дощатых стен, пытался заглянуть в окна, но через них ничего не было видно. Густая чернота пугающе зияла внутри. Нерешительный и боязливый Шелли направился к дому, там он ходил под стенами, колотил в них ногами, стучал кулаком в закрытые окна, и кричал:
— Чак! Чили! Где вы? Отзовитесь! Ну, гады, не хотите со мной разговаривать?! Ну и не надо! — зло кричал Шелли, выхаживая возле дома.
Ружье он повесил на плече, а в другой руке сжимал пластиковую маску хоккейного вратаря.
Нет, наверное, все-таки они в амбаре. Завалились где-нибудь на сене и дымят своей марихуаной.
Шелли подумал, что, наверное, зря он пинал стены дома. Чак и Чили точно спрятались в амбаре. Чтобы проверить свою догадку, он пересек двор, распахнул высокие ворота амбара и щелкнул выключателем.
— Вы что, делаете тут что-то такое недозволенное, на что мне нельзя смотреть! — крикнул он.
Яркий свет залил помещение.
Вера, обрадованная тем, что Шелли наконец-то бросил свои глупые ухаживания и пошел в дом, как она думала, переодеться в нормальную сухую одежду. Вдруг она злопамятно припомнила, что в кармане ее джинсов до сих пор лежит бумажник Шелли, который попросила ее вернуть толстяку Рита. Тогда она ей и посоветовала: «У вас будет хоть какая-то тема для разговора, чтобы сойтись поближе».
Теперь Вера с удивлением рассматривала вставленную под прозрачный пластик цветную фотографию. Там, широко улыбающийся Шелли, обнимался со своей матерью. Мать Шелли была еще толще сына и на две головы ниже, так, что ее подбородок обрезал нижний край фотоснимка.
Вера крутила в руках бумажник, пытаясь заглянуть вовнутрь и, не вытаскивая, сосчитать, сколько же там осталось денег. Скользкий бумажник выпал из ее рук и плюхнулся в воду.
— О, черт, этого еще не хватало, потерять чужую вещь! — воскликнула Вера и, став на четвереньки, попробовала дотянуться до бумажника рукой.
Но легкие волны сносили бумажник в сторону от мостиков. Вера не рискнула потянуться за бумажником ногой, чтобы подогнать его поближе к берегу. Она оббежала мостики и пошла по самой кромке воды, подыскивая подходящую палку, которой могла бы дотянуться до бумажника, но ничего подходящего под руку не попалось.
И тогда Вера сбросила кроссовки, подтянула под самые колени джинсы и вошла в воду, скривившись от ночной прохлады.
Тут из-за ближайшего дерева появилась мужская фигура, сжимающая в руке подводное ружье. Фонарь освещал мужчину сзади, и Вера, близоруко прищурившись, подумала, что это вышел Шелли.
— Извини, — говорила она, стоя по колени в воде, — я уронила твой бумажник.
Вера замолчала, ожидая, что скажет на это Шелли. Но человек, стоящий впереди фонаря, молчал.
— Извини, Шелли, я не специально. Там фотография твоей матери… Мне было интересно и я заглянула туда. Шелли, почему ты молчишь?
Но уже через несколько мгновений девушка поняла, что на мостиках стоит не Шелли, а кто-то совершенно ей незнакомый. Но она, как ни напрягала глаза, так и не смогла рассмотреть и узнать человека.
— Кто вы? Что вам надо? — заискивающе обратилась она к незнакомцу.
Сверкающее никелированной сталью подводное ружье начало медленно и неуклонно подниматься.
— Прекратите, прекратите свои дурацкие шуточки! — крикнула Вера.
Но в это мгновение незнакомец нажал на курок, толстый резиновый жгут стремительно бросил сверкающий гарпун. И стальное железо впилось прямо в левый глаз Веры. Девушка вскинула руки, бумажник вновь плюхнулся в воду, и она упала в озеро.
Убийца Роджер, а это был он, бросил уже ненужное ему разряженное ружье на мостики, повернулся и, даже не взглянув на свою очередную жертву, лежащую в воде, широко шагая, направился в сторону дома. Туда, где светились окна, за которыми еще были люди.
В призрачном свете фонаря на его лице поблескивала пластиком маска хоккейного вратаря.
А за освещенными окнами все также покачивался гамак, правда, уже не так решительно и сильно, как раньше. Уставшие, Дэби и Энди меланхолично целовались.
— Мне никогда так хорошо не было, — шептала Дэби.
— И мне, наверное, тоже, — сказал Энди, всматриваясь в довольное лицо своей подруги.
— Подумай, Энди, чья это заслуга?
— Конечно, моя, — сказал парень.
— А я здесь ни при чем?! — возмутилась Дэби.
— Ну тогда, это не твоя и не моя заслуга! — парень приподнялся над девушкой. — Это заслуга гамака!
Энди утомленно откинулся в сторону, и стал рассматривать доски потолка. Дэби посмотрела на своего парня и, поняв, что ничего уже больше от него не добьется, встала.
