с жертвой. Инспектор был совсем молоденький и, казалось, изо всех сил боролся с приступом дурноты. Затем на глаза Маркусу попался мужчина средних лет, находившийся справа от него. Все в его облике выдавало типичного представителя своего времени: элегантный синий костюм, цилиндр, монокль и трубка во рту — и очень напоминало тщательно продуманный карнавальный костюм. Но тут Маркус увидел книгу, которую незнакомец держал в руке, — «Поворот винта» Мелвина Фроста, повесть, пока еще не увидевшую свет. Как она попал к нему? Выходило, что рядом с ним стоял еще один путешественник во времени. Маркус краем глаза наблюдал, как мужчина сравнивал первые строки книги с текстом, написанным на стене, как он нахмурился, убедившись, что все совпадало слово в слово.
Незнакомец спрятал книгу в карман и зашагал прочь. Маркус решил последовать за ним. Не заметив этого, мужчина привел его к дому на Беркли-стрит, который выглядел необитаемым. С опаской осмотревшись по сторонам, он вошел в дверь. Маркус со своими людьми тотчас ворвались туда же. Всего нескольких крепких ударов хватило, чтобы незнакомец признался, что действительно владеет пока еще не опубликованной книгой. Тут-то Маркус и услышал рассказ про Библиотеку правды и про все прочее. Итак, Маркус прибыл в твое время, чтобы убить своего любимого писателя и стать его единственным читателем, а открыл для себя много такого, с чем ему вроде бы было не просто сладить. Мужчину, которому они изрядно подпортили лицо, звали Огюст Драпе, и он на самом деле был библиотекарем, отвечающим за XIX век. Он явился сюда, чтобы исправить беспорядок, который пришелец по фамилии Фрост устроил в ткани времени, убив трех писателей — Брэма Стокера, Генри Джеймса и Герберта Джорджа Уэллса и напечатав их сочинения под своим именем. Маркуса страшно удивило, что Мелвин Фрост не был подлинным автором этих замечательных сочинений, а упомянутые библиотекарем писатели, хотя они в реальности Маркуса и погибли, едва успев прославиться, в их собственном оригинальном мире еще будут продолжать и продолжать писать. Маркус почти так же удивился, узнав, что Джек Потрошитель на самом деле так и не был схвачен. Он почувствовал себя оскорбленным — в метафизическом, понятно, смысле: оказывается, он всего лишь скакал по параллельным мирам в ритме, навязанном ему другими путешественниками во времени, но те-то не ограничивались оргиями с египетскими рабынями. Однако Маркус решил не думать сейчас об этом, а сосредоточить внимание на показаниях пленника. Тот собирался исправить положение, предупредив трех писателей о том, что им грозит. Для этого он хотел подсунуть в почтовый ящик каждому из них соответствующую книгу, напечатанную под именем Мелвина Фроста, а также карту, где будет указано место встречи с ним, библиотекарем. Он уже готов был приступить к исполнению своего плана, когда в газетах появились сообщения о необычных убийствах. Это заставило его отправиться туда, где обнаружили третий труп. О том, что было с ним дальше, нетрудно догадаться: Маркус без колебаний убил его и решил встретиться с вами, выдав себя за смотрителя времени.
Я рассказал тебе, что произошло на самом деле, и если ты как следует поразмыслишь над этим, то найдешь объяснение многим вещам. Разве не кажется тебе странным, что Маркус установил с вами связь столь рискованным образом: убив трех человек и подняв на ноги всю лондонскую полицию. Кстати сказать, я очень сомневаюсь, что жертвам его было так или иначе суждено умереть в ближайшие дни. Хотя не имеет никакого значения то, что тебе кажется сейчас, если ни о чем похожем ты не подумал в тот миг, когда как раз и следовало бы подумать. Ты не так умен, как сам считаешь, дорогой Берти. И знал бы ты, как мне больно говорить тебе об этом.
Так на чем мы остановились? Ах да! Ты выслушаешь объяснения Маркуса, не сводя глаз с нацеленного на тебя оружия, чувствуя, как сердце все быстрее колотится в груди, как пот течет по спине и как у тебя даже начинает странным образом кружиться голова. Думаю, выстрели они в тебя столь же неожиданно, как в Стокера и Джеймса, ты бы умер, и все. Но долгие объяснения Маркуса позволили тебе освоиться с ситуацией — назовем это так. В результате, когда Маркус замолк и его подручный сделал шаг вперед и прицелился в самую середину твоей груди, все накопившееся у тебя внутри напряжение выплеснулось наружу — и яркая вспышка осветила мир. На какую-то долю секунды ты ощутил свободу от собственного веса, от собственной плоти — она показалась тебе лишь ничтожной оболочкой, вместилищем болезней и пустых удовольствий. И ты почувствовал себя сотканным из воздуха. Но уже в следующий миг вновь обрел прежнюю тяжесть и закрепился в мире, как якорь, упавший на дно. К тебе вернулось ощущение твоего тела — и это принесло облегчение, но одновременно породило тоску по тому бестелесному существованию, которое мимолетно тебя посетило. Внезапно ты испытал мучительные приступы рвоты. Потом, немного придя в себя, поднял голову, так и не поняв, выстрелил уже человек Маркуса или забавляется зрелищем твоих мук и потому отсрочил казнь. Но ты не увидел направленного на тебя оружия. Вокруг вообще никого не было — ни Маркуса, ни его подручных, ни Стокера с Джеймсом. Ты стоял один в темном холле, откуда исчезли даже канделябры. Словно все предыдущее тебе только приснилось. Но как такое могло произойти? Я отвечу тебе, Берти: просто-напросто ты уже был не ты. Ты превратился в меня.
А теперь, если позволишь, я продолжу рассказ от первого лица. Поначалу я не понял, что случилось. Несколько минут стоял в холле, дрожа от страха и прислушиваясь, но кругом царила полная тишина. Казалось, дом опустел. Вскоре я рискнул выйти на улицу, которая тоже была безлюдной. Я пребывал в полнейшем смятении, однако в одном не сомневался: испытанные мною ощущения были слишком реальными, чтобы счесть их частью сновидения. Что же такое со мной было? И тут меня что-то кольнуло. Дрожащими руками я схватил газету, кем-то выброшенную в урну, и ошарашенно уставился на дату: мои подозрения подтвердились, и болезненные ощущения, испытанные мной, свидетельствовали лишь о том, что я совершил прыжок во времени. В это было невозможно поверить, но я попал в 7 ноября 1888 года, то есть перенесся на восемь лет назад!
Несколько минут я простоял как вкопанный посреди пустой площади, пытаясь осознать случившееся, но времени на раздумья у меня оказалось маловато, поскольку мне тотчас пришло на ум, что сегодняшняя дата потому и казалась мне знакомой, что именно в этот день Джек Потрошитель убил в Уайтчепеле любовницу юного Харрингтона, после чего был задержан Комитетом бдительности, наведенным на след убийцы пришельцем… Неужели этим пришельцем был я? Не берусь утверждать, но все указывало на то. Кто еще, кроме меня, мог знать о предстоящих ночных событиях? Я бросил взгляд на часы. До преступления оставалось не более получаса. Надо было спешить. Я кинулся искать кэб, а когда нашел, велел извозчику как можно быстрее мчаться в Уайтчепел. Пока мы пересекали Лондон, у меня в голове крутился один вопрос: неужели это я изменил ход Истории, сделав так, что мир покинул дорогу, по которой двигался вперед, и свернул на непредвиденную тропу, обозначенную синей веревкой, и стал все дальше удаляться от белой веревки, как нам объяснил Маркус? А если да, то действовал я по собственной воле или просто потому, что так было предначертано, поскольку я уже совершил сей шаг?
Как ты можешь себе вообразить, я прибыл в Уайтчепел в страшном волнении и, честно сказать, не знал, что делать. Во всяком случае, точно не собирался бежать на Дорсет-стрит, чтобы вступить в борьбу с кровавым чудовищем, — если во мне и есть что-то от доброго самаритянина, то до известных пределов. Итак, я влетел в первый попавшийся паб с криком, что только что видел в Миллерс-корт Джека Потрошителя. Я сделал первое, что пришло мне в голову, и, думаю, поступил правильно. Рядом со мной тотчас вырос здоровенный светловолосый мужчина по имени Джордж Ласк, который, вывернув мне руку и прижав меня лицом к стойке, заявил, что сейчас же отправится проверить мои слова, но если я соврал, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Затем он созвал своих людей, и они без особой спешки двинулись в сторону Дорсет-стрит. Я подошел к дверям паба, потирая руку и проклиная этого мерзавца, которому теперь достанется вся слава. Но тут в толпе, заполнявшей улицу, я увидел нечто, меня испугавшее. Я увидел юного Харрингтона. Бледный как привидение, он брел, не замечая ничего вокруг, бормотал что-то бессвязное и нервно тряс головой. Было понятно, что он только что обнаружил изуродованное тело своей возлюбленной. Я хотел было подойти к нему и утешить, даже сделал несколько шагов в его сторону, но тотчас остановился, вспомнив, что, насколько мне известно, в прошлом я ничего подобного не делал, поэтому я лишь проследил за ним глазами, пока он не скрылся в конце улицы. Повести себя иначе я не мог: приходилось следовать сценарию, ведь любая импровизация с моей стороны повлекла бы за собой нежелательные изменения в ткани времени.
И тут я услышал за спиной знакомый голос, единственный в своем роде шелковистый голос: «Не могу поверить глазам своим: неужели это вы, мистер Уэллс?» Маркус стоял, прислонившись к стене, со своим ружьем в руке. Я смотрел на него так, словно он привиделся мне во сне. «Итак, сердце не обмануло меня, и я правильно угадал то единственное место, где могу встретить вас: вы тот самый пришелец, который навел
