Комитет бдительности на след Джека Потрошителя и тем самым изменил все. Кто бы мог подумать, мистер Уэллс? Хотя есть у меня подозрение, что на самом деле вас зовут иначе. Думаю, настоящий Уэллс уже лежит где-нибудь мертвый. Но, кажется, я понемногу начинаю привыкать к этому балу-маскараду, в который путешественники во времени превратили прошлое. Хотя, честно сказать, мне совершенно безразлично, кто вы такой, я все равно убью вас». Он улыбнулся и очень медленно навел на меня ружье, словно ему было некуда спешить и он хотел растянуть приятный момент.
Но я вовсе не собирался смирно стоять, дожидаясь, пока тепловой луч пронзит меня насквозь. Я развернулся и со всех ног бросился наутек, стараясь двигаться зигзагами. В тот же миг раскаленный луч пролетел над моей головой, опалив мне волосы, и я услышал смех Маркуса. Видимо, он решил поразвлечься, прежде чем убьет меня. Я продолжал бежать, изо всех сил борясь за жизнь, и в голове моей с быстротой молнии раскручивался самонадеянный план. Я слышал за спиной твердые шаги Маркуса, который откровенно наслаждался преследованием. К счастью, выбранная мной улица оказалась совершенно пустынной, так что никто посторонний не мог пострадать в ходе нашей с ним опасной игры. Тут новый тепловой луч сверкнул справа от меня и разрушил часть стены, затем еще один прорезал воздух слева и срезал фонарь. В этот самый миг я заметил экипаж, выехавший из боковой улицы, и из последних сил рванул вперед — ему наперерез. И тут же услышал грохот за спиной и понял, что Маркус без колебаний выстрелил в экипаж, перегородивший ему дорогу. Я увидел, как над моей головой взлетела охваченная пламенем лошадь и как она рухнула на землю в нескольких метрах передо мной. Я обогнул обуглившееся животное и свернул на другую улицу. И тотчас в свете фонаря на стену ближайшего дома упала длинная тень Маркуса. Он остановился и поднял ружье, ему явно наскучило играть со мной в кошки-мышки. Через пару секунд я умру, сказал я себе, не замедляя бега.
И в тот же миг почувствовал уже знакомое головокружение. Почва ушла у меня из-под ног, но уже в следующую секунду я опять стоял на твердой земле и в глаза мне бил солнечный свет. Я перестал бежать и сжал зубы, чтобы меня не вывернуло наизнанку, потом несколько раз моргнул, восстанавливая ясность зрения. И сделал это весьма вовремя, чтобы заметить, как огромная металлическая машина мчится прямо на меня. Я резко дернулся в сторону, упал и сколько-то метров катился по земле. Приподняв голову, я наблюдал, как чудовище следует своим путем, а люди, по всей видимости скрывавшиеся внутри, что-то кричали и обзывали меня пьяницей. Но этот грохочущий механизм не был здесь единственным. Всю улицу заполонили такие же машины, похожие на железных бизонов, в панике мчащихся кто куда. Я встал на ноги и с удивлением осмотрелся по сторонам. К счастью, Маркуса нигде не было видно. Я поднял с ближайшей скамейки газету, чтобы посмотреть, куда на сей раз меня занесло, и обнаружил, что нахожусь в 1938 году. Судя по всему, я постепенно набирался сноровки: теперь мне удалось переместиться вперед аж на сорок лет.
Я покинул Уайтчепел и, с изумлением глазея по сторонам, зашагал по этому странному Лондону. Например, дом номер пятьдесят по Беркли-сквер ныне превратился в книжный магазин, где торговали старыми книгами. Все стало иным, хотя, к моей радости, я еще многое мог узнать. Несколько часов я бродил по улицам, рассматривая ужасные автомобили — их не тянули лошади и не толкал вперед пар, чье царство, вопреки убеждениям твоей эпохи, оказалось весьма призрачным. На мне время не отразилось, но для мира эти сорок лет не прошли даром. Я наблюдал повсюду сотни изобретений, множество машин, которые свидетельствовали о неисчерпаемости человеческой фантазии, хотя в конце твоего века директор Национального патентного бюро подал президенту страны докладную записку, где предлагал закрыть бюро, так как, по его мнению, все, что можно было изобрести, уже изобретено.
Наконец я решил сесть на скамейку в каком-то парке, чтобы спокойно обдумать то, что со мной в последнее время случилось. Итак, я способен перемещаться во времени. Но в какое будущее я попал — в то ли, о котором нам рассказывал Маркус? Существует ли здесь соответствующий Департамент и могу ли я туда обратиться? Вряд ли. Я ведь одолел расстояние всего в сорок лет, не более того. Если в данной эпохе имеются и другие пришельцы, они должны чувствовать себя столь же одинокими и беззащитными, как я. И тут я задался вопросом, смогу ли вновь заставить действовать свой мозг, чтобы вернуться в прошлое, в твое время, и предупредить тебя о том, что должно произойти. Но после нескольких попыток сделать это я смирился с неудачей. И понял, что попал в будущее, как в ловушку. Но я был жив, не погиб от теплового луча, и вряд ли Маркус отыщет меня здесь. Надо радоваться и этому.
И действовать соответственно. Побыстрее узнать, что произошло в мире, но в первую очередь попытаться проследить судьбу Джейн и знакомых мне людей. Я направился в библиотеку, несколько часов подряд рылся в газетах и получил в общих чертах представление о мире, в который попал. С большим огорчением я убедился, что люди с тупым упрямством приближались к мировой войне; мало того, не так давно человечество уже пережило одну такую войну, залившую кровью чуть ли не половину Земли и унесшую жизни восьми миллионов. Но это мало чему научило обитателей планеты, и ситуация снова была настолько шаткой, что приходилось ожидать самого худшего. Я вспомнил заголовки некоторых статей, висевших на карте времени, и понял, что предотвратить вторую войну не удастся, поскольку речь шла о такой ошибке прошлого, с которой люди будущего предпочли смириться. Оставалось только ждать начала ужасной бойни и по возможности спасать свою шкуру.
А еще я прочел статью, которая одновременно и смутила и огорчила меня. Речь в ней шла о двадцать пятой годовщине со дня смерти писателей Брэма Стокера и Генри Джеймса — они погибли, встретившись с привидением в доме пятьдесят на Беркли-сквер. В ту же ночь произошло еще одно трагическое для литературного мира событие: Г.-Дж. Уэллс, автор «Машины времени», таинственным образом исчез, и никогда больше никто о нем не слышал. А вдруг он отправился в путешествие на придуманной им машине? — не без ехидства спрашивал репортер, не подозревая, насколько его шутка была близка к истине. В статье тебя называли основателем научно-фантастической литературы. Так и слышу, как ты спрашиваешь: «А что это такое, черт побери?» Представь себе, этот термин заменит «научный роман», и придумает его в 1926 году некий Хьюго Гернсбек, он вынес определение на обложку основанного им журнала «Удивительные истории» — первого издания, целиком посвященного сочинениям в этом жанре. Кажется, там были перепечатаны многие из тех рассказов, что ты писал для Льюиса Хинда, а также рассказы американца Эдгара Аллана По и, разумеется, Жюля Верна, который оспаривал у тебя титул отца нового направления. Как и предрекал инспектор Гарретт, романы, посвященные будущему, дали начало отдельному жанру, и не последнюю роль в этом сыграл он сам, разоблачив величайшую аферу XIX века — фирму «Путешествия во времени Мюррея». После этого будущее опять превратилось в бесхозную территорию, которую каждый писатель мог обустраивать по своему капризу и разумению, в terra incognita,[19] неведомые просторы, подобные тем, что отмечались на старинных мореходных картах, где, согласно легендам, обитали чудовища.
Прочитав все это, я с испугом осознал, что мое исчезновение развязало цепочку роковых событий: без моей помощи Гарретт не смог поймать Маркуса и собирался отправиться в 2000 год, чтобы арестовать капитана Шеклтона. В итоге он разоблачил Мюррея, и тот оказался в тюрьме. Я тотчас подумал про Джейн и пролистал сотни газет и журналов, боясь натолкнуться на сообщение, что «вдова» писателя Г.-Дж. Уэллса погибла в результате несчастного случая — упав с велосипеда. Но Джейн не умерла, она продолжала жить после таинственного исчезновения мужа. И это означало, что Гиллиам Мюррей не исполнил своей угрозы. Может, он просто хотел таким образом заставить меня работать на него? Скорее всего. А может, не успел привести угрозу в исполнение, так как зря потерял время, разыскивая меня по всему Лондону, чтобы призвать к ответу: когда, черт возьми, я наконец найду злодея, убившего невиданным оружием трех человек? Но ни он, ни его подручные не напали на мой след. Им ведь не пришло в голову заглянуть в 1938 год. Так или иначе, но Мюррей попал в тюрьму, а моя жена осталась жива.
Благодаря газетам я восстановил основные вехи ее жизни после моего внезапного и странного исчезновения. Джейн ждала меня в нашем доме в Уокинге почти пять лет, но потом терпение ее иссякло. Она вернулась в Лондон и там вышла замуж за известного адвоката, Дугласа Эванса. У них родилась дочь, которую они назвали Сельмой. Я даже наткнулся на фотографию Джейн: милая старушка улыбалась все той же улыбкой, в которую я когда-то влюбился, прогуливаясь с ее обладательницей по Кинг-Кросс. Мне тотчас захотелось встретиться с ней, но мой порыв был явно неосмотрительным. Что бы я ей сказал? Мое неожиданное появление внесло бы совершенно ненужный переполох в ее спокойное существование. Иными словами, с самого момента моего исчезновения я больше не видел прелестной женщины, которая теперь спит рядом с тобой. Возможно, мое признание заставит тебя, как только ты дочитаешь письмо до конца,
