борцы коротали свободное вечернее время за доской. Рубились не на интерес – на отжимания…
– Ты постоянно выигрываешь, – притворно заныла девушка. – Где твой рыцарский такт? Хоть бы разок поддался.
– Какой я рыцарь? – улыбнулся солдат. – А если б поддался, ты бы поняла и обиделась.
– Уж такие мы, принцессы, привереды.
Колю не покидали мысли о предстоящем поединке. В опасное дело, конечно, ввязался, зато появился отличный шанс вернуться домой. Парень представлял лицо Всезнайгеля, узнавшего о бое.
«Опять начнет орать», – подумал солдат.
– О чем задумался, Николас? – спросила принцесса, убирая шахматные фигуры в бархатный мешочек.
– А я вам скажу, Катринель, – на пороге нарисовался Тиль Всезнайгель. – Наш герой будет драться с графом Шроттмахером на показательной рыцарской дуэли. Указом короля Генриха поединок состоится через пять дней. Наш великолепный Николас умрет титулованным дураком. Поздравляю вас, Николас, завтра вы получите дворянский титул. Иногда, чтобы теленочек веселее шел на убой, ему показывают красивую бумажку, на которой написана громкая кличка.
Коле не очень понравилось, что мудрец вместо ругани и потрясания изящным кулаком едко шутит и демонстрирует полное спокойствие.
– А я думал, вы меня с галстуком съедите, – сказал солдат.
– Поздно на вас злиться, – усмехнулся Всезнайгель. – У нас слишком мало времени. Надо готовиться к бою.
Рецидивист Пауль, или Ночь чудес
Вот уже целые сутки прапорщик Дубовых сидел за решеткой.
Следователь, судья и адвокат в одном лице боялся посещать буйного заключенного Пауля.
– Этот конокрад – истинный дьявол, – бормотал Засудирен, не зная, что сию точку зрения разделяют все колдуны и ведьмы королевства.
Память законника ежеминутно возвращалась к допросу, чуть было не закончившемуся летальным исходом. А как все удачно начиналось! Готовое раскрытое дело.
Засудирен всю ночь проворочался без сна. Явившись на службу, полдня боролся с дремой, сквозь которую постоянно всплывала ужасная картинка: кончик пера, маячащий в миллиметрах от глаза… Законник тут же просыпался в страхе.
Достав из ящика стола зеркало, Засудирен посмотрел в свои красные глаза и понял, что трудиться сегодня не сможет. Отпустив секретаря, закрыв судебную контору и отдав приказ солдатам с утроенным вниманием сторожить узника-конокрада, законник ушел домой. В три часа дня он упал в мягкую постель. Проснулся в девять вечера.
С навязчивой идеей.
В памяти всплыла недавняя жалоба, доставленная курьером из какой-то деревни. Что-то о пропаже телеги, груженной горшками, и…
– Именно, именно… – залопотал Засудирен. – Бушевала гроза… Глупым крестьянам померещилась смерть… Они перепугались, убежали. А когда вернулись, телега пропала… Кажется, так. Но были ли горшки?
Мысли о жалобе и ее возможной связи с громилой, сидящим в тюрьме, не давали законнику покоя. К одиннадцати он настолько извел себя, что встал, оделся и отправился в контору.
Он долго рылся в бумагах, разбросанных на столе, пока не нашел нужную. Это был обстоятельный доклад деревенского старосты. В истории с пропажей староста сделал особый упор на присутствии смерти. Наверное, мужички сильно чего-то испугались. Например, молния осветила причудливо переплетенные ветви поваленного дерева, грохнул гром… Горшечники и струхнули.
– Послать за этими парнями! – постановил законник.
Он зазвонил в специальный колокольчик, но секретарь не пришел. Засудирен звонил еще дважды, прежде чем сообразил: какой секретарь в полночь?
Промучившись бездельем еще час, одинокий страж закона заснул, уронив голову на стол.
Рабочий день Засудирена начался с деятельных распоряжений. Он отправил двух солдат в деревню горшечников с приказом прибыть для опознания телеги. Секретарь побежал делать опись находящегося в телеге имущества. Сам законник наведался в городскую конюшню и тщательно осмотрел конфискованных у Палваныча лошадей.
Задержанный провел в мучительном ожидании еще сутки.
После обеда Засудирен все же посетил камеру прапорщика. Законник на всякий случай пришел с крепким тюремщиком.
– У следствия появились дополнительные вопросы, – Засудирен сел напротив Палваныча.
Законник заметно нервничал, во рту его было сухо, и он постоянно судорожно сглатывал.
Во рту прапорщика Дубовых тоже царила засуха. Организм требовал браги или хотя бы эля.
– Телега, груз и лошади принадлежат вам? – начал дознание Засудирен, приготовившись записывать ответы.
– Смотря какие, – пробурчал Палваныч.
– Бросьте валять дурака, Пауль! Те, что были изъяты у вас в ходе ареста по делу о краже коня гнедой масти по кличке Быстрочерезполеперебегауссфельдпфердхен.
– А, те… Мои.
– Сколько было лошадей?
– Две.
– Масть?
– Пегая и каурая.
– Клички?
Прапорщик подумал, что нашлись и хозяева телеги.
– Клички-то? – пробубнил Палваныч. – Хренеезнаетклячен и Лучшаяподругазасудирена.
– …Лучшаяподругазасу… – шептал, записывая, законник. – Издевательства?! Не потерплю!
Он вскочил, бледнея от злости. Съехал парик, задергалось веко… Красавец.
Засудирен вдруг понял, что выглядит комично. Успокоился, сел. Заговорил спокойно:
– После нападения на должностное лицо сие не сильно тяжкий грех. Итак, вы не знаете кличек?
– Я только что назвал. Мои лошади. Захочу, каждый день новые имена им давать стану.
– Перейдем к телеге. Что вы в ней везли?
– Горшки.
– Сколько штук?
– Откуда я знаю? Часть разбилась по дороге.
– Значит, не знаете. Куда везли?
– На рынок.
– В повозке были только горшки?
– Ну… Нет, конечно.
– Что еще?
– Тент матерчатый. Плащ черный, плотный, с капюшоном. Коса. Вот этот мешок, – прапорщик показал лежащий вместо подушки мешок.
– Высыпите содержимое для досмотра.
Палваныч исполнил. Засудирен дотошно записал каждый предмет.
– Это все, что было в телеге?
– Да.
– Не хотите сделать признания?
– Хочу.
– Ну? – выжидающе заблестел глазами законник.
– Очень уж ты мне не нравишься, – чистосердечно признался прапорщик.
– Скорблю, – следователь встал, чтобы уйти.
