Пополнивший кассу Палваныч почувствовал себя намного лучше. Такова была натура прапорщика – его любовь к деньгам была взаимной.
Он преисполнился надежд: «Еще чуть-чуть, и поймаю дезертира Табуреева, или кто он там по паспорту… Выбью из него признание, где ход домой спрятан… Ведь ежу ясно – не случайно он сюда скакнул, гаденыш! Вон, шуплец, „дедами“ недобитый, оказывается, он кто. Барон!!! Как времена изменились, ядреный гриб… Двадцать лет назад его бы так за эти аристократические штучки отутюжили – родная, мать ее, мать не узнала бы!.. Но я еще до него доберусь, спущу трое шкур…»
Рядом с Палванычем ехала графиня Страхолюдлих. Она смотрела на профиль прапорщика и любовалась.
Любовь Хельги к Палванычу была порочна, несчастна и… благородна. Порочна, потому что она видела в нем Повелителя Тьмы. Несчастна, потому что сердце прапорщика ей не принадлежало. А благородна, потому что Хельга положила на алтарь своих чувств все – в том числе деньги, имущество и собственную душу.
Так и ехали они, каждый со своими мыслями, мечтами и страстями.
Когда до столицы оставалось около часа пути, ворон полетел на разведку.
За очередным холмом Палваныча и Хельгу остановили дозорные: трое солдат и один боец особого королевского полка. Страхолюдлих сразу отличила его по темно-коричневой форме.
– Господа, куда путь держите?
– В столицу, – буркнул прапорщик.
– Разрешите узнать цель.
– Разрешаю.
– Э… – боец особого полка удивился.
Он привык к тому, что каждый норовит ему угодить.
– Ну и какова цель вашего визита в Стольноштадт?
– «Ну и», «ну и»… Хренуи! – взревел Палваныч.
В нем пробудилась чисто военная злость старшего по званию, которому грубит младший. Сколько раз, гуляя по городку Подмосковинску (извините, название изменено в целях сохранения государственной тайны), Дубовых останавливал зеленых солдатиков и самозабвенно их песочил.
– Как ты, рядовая морда, говоришь со старшим по званию?! Перед тобой непосредственно прапорщик ракетных войск, ядрена бомба! А ну живо доложи, кто такой. Сегодня же полковник будет знать о твоем хамстве.
Боец отступил на шаг от лошади Палваныча, встал по стойке «смирно».
– Рядовой Фриц, господин-простите-не-разобрал-звания!
Очевидно, у солдат имеются особые рефлексы, срабатывающие на старшие по званию раздражители.
– Фриц?! – не унимался прапорщик Дубовых. – Били наши отцы и деды вас, били, и вот он ты в обратный зад! Ну-ка, Хейердал тебя утопи, упал и, соответственно, отжался!
Солдат не посмел перечить. Он, грешным делом, решил, что это некий разведчик из старой гвардии, ровесник и знакомец самого Хельмута Шпикунднюхеля.
Натешившись, прапорщик скомандовал: «Закончить упражнение». Буркнул привычное: «Ну, смотри у меня» – и в сопровождении графини продолжил движение к столице конным порядком.
Дама в очередной раз убедилась в силе Мастера. А тот бормотал под нос:
– Ну, ты глянь, Фриц… Нет, конечно, я в чем-то перегнул через палку… Он ведь, скорее всего, не виноват… Они далеко не все, чтобы сразу… Но если бы его звали Адольф, я бы рубанул!
Прапорщик замолчал, качая головой и грозя кулаком неведомым супостатам.
– Эх, Хельгуша, – вздохнул Палваныч, когда напуганные дозорные скрылись из вида. – Наука утверждает, что если ты злишься, то надо посчитать до десяти, и гневное состояние организма пройдет…
– Правда?
– Точно так. Только эти лысые очкастые черти в белых халатах не учитывают армейской специфики. Нам для полного успокоения необходимо считать как минимум до пятидесяти. А чтобы счет задаром не расхалявился, мы заставляем рядовых делать отжимания. Так сказать, совмещаем полезное с приятным.
Прапорщик и ведьма въехали в Стольноштадт под вечер. Направили коней к дому Всезнайгеля. Вскоре вернулась Хельгина птица.
Ворон сел на плечо хозяйки и тихо прокаркал:
– Бар-р-рон уехал в др-р-ругую стр-р-рану. Наменлос. Вчер-р-ра ут-р-ром. Всезнайгель с ним.
– Спасибо, Вран, – проговорила Страхолюдлих. – Лети, шпионь дальше. Узнай, зачем и надолго ли отбыл Николас.
Птица вспорхнула и скрылась.
– Поедем за дезертиром, – сказал прапорщик, играя желваками.
– Тотчас же?
– Нет, завтра. У тебя тут есть нора – расквартироваться?
– Когда-то была… И кое-кто мне ответит за то, что ее не стало…
Бывшая аристократка играла желваками ничуть не хуже прапорщика.
Решили скоротать ночь на постоялом дворе.
У входа в трапезную Палваныч столкнулся с длинным мужичком в белом парике.
– Куда прешь, жердь гражданская? – прорычал прапорщик.
Одного взгляда было достаточно, чтобы признать в долговязом неуклюжем мужчине законника Засудирена. Палваныч отвернулся и зашагал к прилавку.
На счастье беглого конокрада, Засудирен был в глубоком расстройстве. Он приехал в столицу с разными вестями. Одна хорошая – обнаружен след принцессы. Другая плохая – заговорщик сбежал. Законника допросили, изъяли золотые вещицы, пригрозили расследованием на предмет халатности или даже пособничества изменнику. В довершение велели сидеть в столице и ждать. В любой момент дня и ночи вызывали на дополнительные беседы. Засудирен несколько дней торчал в гостинице между койкой и трапезной. Постепенно ему становилось тоскливо. Дабы развеяться, он начал писать стихи и пить пиво.
Знал бы бедняга законник, что несколько секунд назад столкнулся с источником своих бед! Но провалившийся в омут горя Засудирен шел, словно узник, потерявший волю и интерес к окружающему. Его ждала снятая за казенный счет маленькая вонючая комнатка – похуже иной камеры.
Прапорщик и графиня сели за столик в самом дальнем углу.
– Ах, Хельга, – просипел Дубовых. – Я сейчас снова чуть в тюрьму не угодил. Видела долговязого комика в парике? Прокурор, между прочим. Еле ноги унес.
– Хочешь, я отомщу? – спросила колдунья.
– Отставить, – с теплом в голосе приказал Палваныч. – Он же не виноват, что удод. У него работа такая. Типа волк – санитар леса.
Поужинав, путники заперлись в комнате.
Палваныч сразу улегся, а Хельга, помня о запланированной сходке своего ордена, бродила по комнате. Она не могла справиться с волнением: нынче это сборище колдунов и ведьм наконец-то перестанет быть жалким. Цель! Вот что превращает яйцо в курицу, животное в человека, мальчика в юношу, девушку в женщину…
Хельга подошла к окну, вглядываясь в черное небо.
– Чего шаришься? – недовольно пробубнил Дубовых.
– Товарищ прапорщик, мне нужна метла.
– Потерпи до утра. Рынок закрыт. И черт знает, где ее взять в темное время суток, – отмахнулся сонный Палваныч, отворачиваясь к стенке.
Мгновенно явился Аршкопф с метлой в мохнатых руках.
– Благодарю! – прошептала напуганная появлением черта графиня.
– Угу, – пробормотал прапорщик, не открывая глаз, – все вам подсказывай… Ладно, вольно, разойтись…
