— Зачем пожаловал, расскажешь потом, — предупредил Павел. — Наш дорогой болгарский друг! Ты присутствуешь на торжественном акте...
— А! — воскликнул Балев, догадавшись, в чем дело. — Свадьба?
— Как вы догадались? — удивилась Дина.
— По глазам, — ответил Балев. — У влюбленных, братушки, самые необыкновенные глаза. Поздравляю, товарищи Дина и Ванюша. Дорогие булка и годеник, — произнес он со смешинками в глазах. — Так у нас называют невесту и жениха. Будьте счастливы и не забывайте, что рядом с вами всегда будут болгарские друзья.
На московском вокзале воинский эшелон готовился к отправке на фронт борьбы с Врангелем.
Пчелинцев, Павел, Дина, как и положено фронтовикам, были в шинелях, при оружии. Их провожал Балев. Лицо у Тимки было хмурое, обиженное — его не брали с собой.
Пчелинцев говорил провожающим:
— Ничего, Тимка — парень сознательный. Он знает, что главное для него — учиться. А повоевать ему в жизни, может быть, еще придется. Надо отправить его в Питер. Учительница небось заждалась.
Пчелинцев, отведя Балева в сторону, обнял его за плечи и сказал:
— Так и передай своим, Христо. Врангеля мы разобьем. Трудно будет, но разобьем. Иначе нельзя. По призыву Ленина едем. Вон какая сила двинет на юг. Со всех концов к Крыму стягиваются войска. Посмотри на карту. Врангелю нужно или в плен сдаваться, или в море бросаться, или бежать. А бежать придется морем. Понятно, какая получается петрушка, Христо?
— Точно така.
Пчелинцев, понизив голос, продолжал:
— Ваш товарищ надежный, проверенный?
— Абсолютно, — коротко ответил Балев.
— Он будет обеспечивать переброску товарищей Коларова и Димитрова через море в Москву?
— Он и я.
— Ему придется сосредоточиться на крымской операции.
— Ждет инструкций.
— Инструкции получите на месте. Пароль тот же. И вот еще что, Христо. Получено сообщение, что врангелевцы зашевелились. Они много говорят о неприступности Крыма. Нас очень интересует план врангелевской обороны. Еще доносят, что кое-кто из окружения Врангеля считает целесообразным иметь план... эвакуации, иначе говоря, бегства. Видишь, и драпать собираются по плану. Значит, не так уж они уверены в неприступности, надежности крымского орешка. Ждем подтверждения версии об эвакуации.
Пчелинцева разыскал человек в военной форме, протянул ему телеграмму. Иван быстро пробежал текст глазами. Лицо его посуровело. Помолчав, он глухо произнес:
— Убит Бланше. Подло, из-за угла. Добрался-таки до него генерал Покровский. Ну что ж, мы отомстим за тебя, камарад Жорж Бланше, дорогой наш друг.
Балев сжал кулаки, повторил как клятву слова Ивана Пчелинцева:
— Мы отомстим за тебя, камарад Жорж Бланше!
Раздался гудок паровоза. Люди поспешно прощались. Состав тронулся. На последнем вагоне висел плакат со словами: «Крым будет наш!»
К фешенебельному особняку на ялтинской набережной подъезжали легковые автомобили. Генерал Покровский и Агапов (уже в форме подполковника), выйдя из своих машин, встретились у парадного входа.
— Поздравляю вас, Александр Кузьмич! — дружелюбно протянул руку Покровский. — Барон высоко оценил вашу весьма полезную работу. Очень, очень рад. Надеюсь, что вскоре увижу вас в чине полковника, Александр Кузьмич, а там, может, и в генералы произведут...
— Плох тот солдат, который... — улыбнулся Агапов. — Однако не в этом суть, ваше превосходительство. Я служу России, погоны и чины меня интересуют менее всего.
— Тем более что о них думают многие, — заметил Покровский. — Ну что ж, теперь ваша задача — оправдывать, оправдывать и еще раз оправдывать доверие.
— Надеюсь, ваше превосходительство, и впредь на вашу благосклонность.
— Да, кстати, Александр Кузьмич, можете посылать депешу вашей кузине. Она все еще пребывает в Париже? Не отказалась от мысли приехать сюда? Может, уже обзавелась новыми знакомыми, друзьями и передумала...
— Нет, моя кузина намерена возвратиться в Россию, — сказал Агапов довольно сухо. — Гринина — человек самостоятельный, решительный и, главное, на редкость честный. Она не способна подвести кого бы то ни было.
— Не совсем понимаю вас, — насторожился Покровский.
— Хочу сказать, ваше превосходительство, что тот француз, который так ловко обвел ваших людей вокруг пальца в Севастополе, не имеет никакого отношения к намечавшемуся приезду моей кузины в Крым.
— Что вы, господь с вами! — замахал руками Покровский. — Какое мне дело до этого щелкопера!
— Что же касается приезда моей кузины, то, повторяю, Бланше тут был ни при чем.
— О, полноте, полноте, Александр Кузьмич, что вы говорите! Слово чести, я лично не имею никакого отношения к убийству этого француза. А кузине пишите — пусть приезжает. Мы встретим ее, нашу замечательную балерину, с надлежащими почестями. Сейчас, насколько мне известно, будем иметь честь выслушать, Александр Кузьмич, ваш доклад о том, как превратить Крым в неприступную твердыню. Моя служба не допустит, чтобы чекисты взорвали нас изнутри.
И оба вошли в зал, где должно было с минуты на минуту начаться важное совещание.
Группа чекистов действовала в Крыму. С нею должны были поддерживать связь болгарские патриоты, ждавшие в Варне условного сигнала от Христо Балева.
На базаре в Ялте шумела, суетилась пестрая толпа. В Крыму находились не только крупные силы белых. Сюда стеклась масса гражданского населения чуть ли не со всех концов послереволюционной России. Чем больше проходило времени после дислокации в Крыму врангелевской армии, тем больше становилось на местных базарах продающих и меньше покупающих. Интервенты завезли на полуостров не только вооружение, но и массу иностранных товаров. Заморские спекулянты вели бойкую торговлю всякой всячиной. Базары были важным полем деятельности как агентов Покровского, так и чекистов. В торговых рядах с утра до вечера толкался разный люд. Наметанный взгляд мигом,выхватывал из пестрой и шумной толпы нужного человека. Служба Покровского выпускала на рынки целые своры агентов, перехитрить которых было далеко не простое дело.
Одним из самых бойких мест на ялтинском базаре была обувная лавка. Рыжебородый хозяин лавки сам шил легкую, очень удобную в носке обувь любого фасона и размера. Лавка его пользовалась большой популярностью у жителей Ялты, в особенности у женщин. Сапожник был человеком обходительным, веселым, мог уступить товар по сходной цене.
Как-то утром в лавку вошла разгоряченная быстрой ходьбой молоденькая женщина и прямо с порога громко, так, что все слышали, обратилась к рыжебородому продавцу со словами:
— Весь базар обегала, никак не найду для барыни нужной обувки. У вас, случаем, не найдется, хозяин, чего-нибудь подходящего?
Даже опытным глазом трудно было узнать в рыжебородом Василия Захарова. «Переквалифицировавшийся» в сапожники, он, бросив взгляд на бойкую покупательницу, спросил:
— Какой товар-то интересует?
— Мягкие домашние туфли для барыни, ноги-то у нее распухли, ни одна обувка не налезает.
— Может, по мерке сшить?
