— Ты, Серега, помолчи... Не путай хрен с пальцем. При чем тут деньги?
— Тогда не знаю почему. — И Серега икнул. — Черт...
— А ты подумай, подумай! Голова у тебя на плечах или капуста?
— А что тут думать? Хорошо оно и есть хорошо. Думать надо, когда плохо. А ну, у кого там чашка?
Матюшенко обиженно умолк. Но ненадолго.
— Нет, хлопцы, — опять вздохнул он, — что ни говори, а есть в этом какая-то загадка. Вот, например, дома: ну чего тебе не хватает иной раз? Придешь с работы — жинка на стол поставит: борщ с мясом, огурцы, помидоры, сало, выпьешь, закусишь, что еще нужно? Чисто, хорошо, по телевизору кино бесплатно. А все же такого, как сейчас, нету. Нету! Хоть вы меня на куски режьте. Так почему же это так? Не знаете? А я знаю. Я додумался. Не зря меня бригадиром над такими сапогами поставили. Потому что дело не в выпивке совсем и не в закуске. Это бабы наши так считают, что нам бы только пузо налить и где-нибудь поболтаться. Они же вот этого самого, что вот тут горит, не понимают и никогда своими курячьими мозгами не поймут. Не поймут, что не для того я после работы иду вино пить, что мне выпить хочется — у меня и дома есть, — а потому я иду, что я иду — с друзьями. С милыми моими, дорогими сердцу друзьями...
— А один не ходишь? — ехидно встрял Серега, когда Матюшенко перевел дух.
— Дурень ты, Серега.
— Сам дурень. Надо же, додумался: не в вине дело! А в чем же тогда? Прожить на свете столько лет...
Но большинство все же поддержало Матюшенку — мол, да, да, конечно, не в вине дело, а дело в дружбе, но плохо то, что этого никто не понимает, даже милиция, которая берет всех, не разбирая, кто перед ней: просто пьяный или человек идет со свадьбы. Привели несколько примеров. Потом хотели выпить за дружбу, но тут как раз чашка противно заскребла по дну. Все разом закричали:
— Серега, а ну погоняй за вином, не видишь — пусто!
Серега разозлился:
— Вот я вам принесу сейчас ведро воды и посмотрю, как вы дружить станете. А что, сами же сказали — не в вине дело. Возьму и принесу. Хоть залейтесь.
Наступило неловкое молчание. Потом кто-то неуверенно сказал:
— А что, может, и вправду попробуем? Как-то оно будет.
И еще кто-то: давайте, давайте, проведем, мол, такой эксперимент.
Но немного поспорив, все же решили, что лучше попробовать в другой раз, а сейчас вроде уже и нет смысла — ведро-то уже так и так выпили. Не будет, как говорят инженеры, чистоты эксперимента.
— Иди, иди, Серега, сегодня уже не будем мешать.
— Не надо путать теорию с практикой.
— Нет! — заартачился Серега. — Вы сначала скажите, что я прав, а не Матюшенко. Я прав, а он не прав. А ну, скажите!
— Прав, прав, — быстро согласились с ним, — не тяни душу.
И Серега выбрался с ведром из курятника.
— Только сидите тихо, как мыши, — предупредил.
Его тоже предупредили:
— Гляди, Серега, принесешь воды — на голову выльем.
Покурили в полном молчании. Говорить не хотелось. Без ведра дружба не клеилась. Кто-то сказал:
— Что-то оно и в самом деле тут не так. Видать, ты, Иван, как всегда, загнул. Может, в отдаленном будущем так и будет, но пока, думаю, мы недозрели.
— Видать, недозрели, — согласился и Матюшенко. — Пережитков в нас много. Где этого жлоба черт носит? А может, хлопцы, запоем песню? «Стоит гора-а-а высо-окая-я-я...»
— Ты что, Иван, трахнулся?
— А что? Какая ж гульня без песни.
— Ты что, Серегиной Марии не знаешь?
— А что она нам сделает? Мы тихо. «Стоит гор-а-а высокая...» Да что вы, хлопцы, в самом-то деле! Ну что, что она нам сделает, Мария?
— Мария все может сделать.
Еще подождали. Сереги нет и нет, как в воду булькнул. А Матюшенко и говорит:
— Это он нас нарочно проверяет — мол, посмотрю, что вы без вина делать будете. Но мы ему сейчас устроим. «Стоит гора-а-а высокая...» Ну чего вы, хлопцы, боитесь? Зажарит нас Мария? Постреляет? Или мы на войне не были? Смерти в глаза не смотрели? Смотрели! Я в штыковую атаку под Варшавой ходил. Два раза ранен. А тут — Мария! Тьфу! И не стыдно вам, хлопцы? Ну еще можно понять, если бы рядом был противник, фашист проклятый: ты запоешь, а он огонь откроет. А то черт-те что — Мария, баба! Ну что нам может баба сделать, что?
— Смотря какая баба.
— Ну не убьет же она нас! А это главное. Все-таки — советская гражданка.
— А что петь будем?
— Я ж говорю: «Стоит гора высокая».
— Нет, давайте тогда лучше военную.
— Давайте. «Раскинулось море широко...»
— Это не военная.
— Как не военная? Самая военная. А ну подтягивайте!
Словом, запели. Да так хорошо запели...
Дальнейшие события развивались быстро. Серегина Мария, неглупая и в общем добрая женщина, услыхав песню, сразу все смекнула и, подкравшись к курятнику, накинула на клямку замок. Никто этого и не заметил. Уже спели до конца «Раскинулось море широко», а Сереги все не было. С особым чувством затянули «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает...»
«Не будет вам пощады, пьяницы проклятые», — сказала тогда себе Мария и постучала лопатой по стенке курятника.
Песня стихла.
— Кто там? — послышались осторожные голоса.
— Это я, — сказала Мария. — Доброе утро.
В курятнике затихли. Потом Тимка- Губанов прошипел Матюшенке на ухо:
— Говорили же тебе как человеку! Что теперь делать будем?
— Серега! — позвала Мария, — У тебя голова на плечах есть или нету?
Из курятника не доносилось ни звука.
— Серега! — повысила голос Мария. — Шкуру спущу.
После этого раздался чей-то голос:
— Нет тут Сереги...
— А где же он?
— А мы не знаем.
Теперь задумалась Мария: если в курятнике нет Сереги, то кто же там? Странно.
А по ту сторону стенки тоже совещались.
— Что же это мы говорим — нет Сереги? Что она про нас подумает? — и закричали хором: — Мария Феофиловна! Мария Феофиловна! То есть он сначала был тут, ваш Серега, а потом вышел.
— Давно вышел?
— Да так, давненько. А мы его товарищи по работе.
— Очень приятно. Вот я сейчас вызову милицию и посмотрим, какие вы товарищи.
— Да зачем же вызывать милицию, Мария Феофиловна? — стали просить. — Мы ж не воруем. Мы, можно сказать, пришли в гости. Выпустите нас, пожалуйста, мы и пойдем с богом. Вы же умная женщина. Нам про вас Серега рассказывал. Такая, говорит, отзывчивая у меня жена, мы с нею живем, как два голубя. Выпустите нас, Мария Феофиловна.
Но Мария уже не слушала этих лицемеров. Она обошла весь двор, заглянула во все постройки: в уборную, в сарайчик, даже в собачью конуру. Слазила в погреб. На улице между тем давно уже рассвело. Сереги нигде не было.
