прерию до маленького садового участка за деревянным забором. Мы знаем о любимом человеке все, все движения его рук и губ для нас предсказуемы, и мы решаемся любить его, не боясь потерять. Сердце замедляет свой бешеный ход и как будто сморщивается. Желание блуждает где-то далеко, бросается на первого встречного, который вдруг кажется загадочным великаном, улетает прочь, ведомое глупостью или хитростью.
Теперь мне придется потрудиться, чтобы мое влечение к тебе вновь стало сильным. Мне не хватает легкости, страсти. Вокруг нас – выжженная земля, мрак, тяжесть, и эта тяжесть невыносима, потому что несмотря на все слова твоя любовь стесняет меня, я начинаю задыхаться. Ты не оставил мне пространства для воображения, для желания, для ожидания.
Почему мы с тобой так непохожи? Какие тайны прошлого делают нас такими разными в любви?
У нас за плечами свой неповторимый опыт. Невозможно начать новую историю с чистого листа, в противном случае все романы были бы одинаковы. Мне предстоит это понять. Тебе тоже предстоит это понять.
А пока давай попытаемся признать друг за другом право на свой уникальный ритм, свой особенный такт.
Только миновав этот этап, мы сможем однажды прийти к настоящей близости, полюбить друг друга по-настоящему.»
Я несколько раз перечитала свое письмо. Ветер бушевал вокруг дома, стучал плохо прикрытыми ставнями и, пробившись сквозь каминную трубу, ледяным дыханием обдавал комнату. Опустившись на колени, я подбросила в печку свежее полено и, разогнувшись, наткнулась взглядом на сумку с подарками. Я выложила на стол тюбики и баночки, составила в ряд и один за другим отправила в урну.
– А где же часы? – подумала я и принялась вытряхивать сумку.
Часы остались лежать на столике в кафе.
В эту минуту яростный порыв, как белая скатерть, накрыл меня с головой, колокольным звоном отдаваясь в моем воспаленном мозгу безжалостным напоминанием о событиях десятилетней давности.
Тот мужчина подарил мне золотой браслет, который я нарочито забыла в ресторане, совсем как твои часы. Слишком много было подарков, слишком много любви, слишком много знаков внимания. Я зады халась, ничего не желала видеть, я вела себя инфантильно, агрессивно, жестоко. Выпустив коготки, я сопротивлялась изо всех сил. Мне претила его безграничная любовь. Мне казалось, что я ее не заслужила, что он ошибся номером.
– Но ведь это была не я, – возражала я сама себе, – та девочка десятилетней давности не имеет ко мне никакого отношения.
– А ты вспомни все, – отзывается откуда-то из глубины беспощадный враг, – и сразу поймешь, что это была именно ты.
– Нет, это была «она», та, другая, совсем мне не симпатичная: глупая, легкомысленная, эгоистичная, неразумная, и главное, ужасно жестокая.
– А ты вспомни, вспомни ту, другую, и сразу поймешь, что ты не создана для любви, что любви как таковой не существует, любовь – иллюзия, призванная заполнить пустоты в человеческих душах.
Прислонившись к печке, я принялась отматывать пленку назад.
Она изменяла ему.
Безо всякой причины.
Изменяла постоянно, с первым встречным, который брал ее молча, грубо и примитивно будто снимал с полки в супермаркете шоколадку, жадно вгрызаясь в нее зубами прямо через обертку.
Она послушно следовала за случайными мужчинами, шла за ними, не минуты не колеблясь и не та ясь, не щадя того, кто так трепетно любил ее. Она бросала ему в лицо, бесстыдно глядя прямо в глаза, что уходит с другим, с другим, который ее не стоил, но к которому ее тянуло как магнитом. Этот другой обра щался с ней совершенно бесцеремонно, а она послушно отдавалась, плакала, мурлыкала, ждала, сходила с ума. Другой вожделел ее светлых волос, ее матовой кожи, ее аппетитной плоти. Другой шел с ней под руку, с удовольствием отмечая, что окружающие мужчины при виде нее пускают слюни. Ему не приходило в голову, склонившись над ней, подолгу беседовать с ее душой. Он разрезал ее на кусочки и вешал самые лакомые из них себе на шею на манер трофеев.
И она послушно шла за такими мужчинами, гордилась своим недобрым счастьем, вольная и довольная.
Ради них она бросала того, кто по-настоящему любил ее, без конца повторяя, что она лучше всех, сильнее всех, красивее всех, что она – его единственная.
Однажды она увидела как он плачет. В тот день она заявила ему, что уходит к другому. Он по обыкновению промолчал. Он всегда принимал плохие новости с грустным достоинством. Она хлопнула дверью их общей квартиры, но на лестнице вдруг вспомнила, что забыла взять что-то из одежды, и вбежав в комнату, обнаружила его сидящим в углу. Он весь вдруг съежился, и на фоне огромной белой комнаты казался совсем крошечным. Он сидел на полу, обхватив руками колени, и горько плакал, втянув голову в плечи. Все его тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Он был похож на ребенка, который на перемене сносит обиды одноклассников и втайне страдает. Он даже надел темные очки, чтобы наплакаться всласть, большие темные очки, призванные скрыть страшное горе, застилавшее ему глаза, раскаленным железом обжигающее все его тело.
Она печально на него посмотрела.
Но утешить его она была не в силах.
Она ничего не чувствовала, разве что неловкость. Ей странно было видеть плачущего мужчину. Мужчины ведь не плачут…
А если плачут, то по достойному поводу, из-за настоящих героинь. Плакать из-за нее было бессмыс ленно и бесполезно. Будь он умным и сильным, он бы сам это прекрасно понимал.
Она не подошла поближе, не наклонилась к нему, не обняла.
Она спешила к новому любовнику, который ждал ее внизу, сидя в своем огромном автомобиле, чертыхаясь и поглядывая на часы. Завидев ее, он погладил новенький кожаный руль, включил погромче музыку, проворчал: «Что ты там так долго делала? Сколько можно возиться», и они стремительно тронулись с места.
– Я бессердечное чудовище, – думала она про себя. – Почему я такая? Ну, почему? Он меня любит, а я его бросила. Он даже не упрекнул меня, только напялил эти темные очки. Он-то меня действительно любит.
Она всякий раз к нему возвращалась, потому что, сама того не подозревая, любила его больше всех на свете. Она поняла это слишком поздно: когда он ушел. Прошли годы, прежде чем она сумела забыть его, отделиться от него, выбросить из головы все те нежные слова, что он ей говорил и которые поддерживали ее на плаву как спасательный круг. Мужчина в темных очках вдохновлял ее на подвиги, всеми своими устремлениями она была обязана ему. Они вместе взрослели, служили друг другу опорой и увеличителем.
Когда он ушел, ей пришлось заново учиться жить. Она больше ни в чем не была уверена: не могла выдавить из себя ни строчки, самостоятельно заплатить за квартиру, войти в полную комнату, зная, что на нее будут смотреть. Она не знала что думать о просмотренном фильме, о прочитанной книге, о происшествии, описанном в газетах.
Она чувствовала себя неполноценной, утратившей дар речи, безумно неуклюжей.
Он отплатил ей той же монетой, заставил выстрадать все то, что за эти долгие годы пришлось пе режить ему. Стоило ей подумать, что он, наконец, позабыт, и попытаться вновь наслаждаться жизнью с другим мужчиной или в одиночку, как он немедленно забирал ее обратно, чтобы опять обречь на страдания. Он был ненасытен в своем желании мстить. Ему хотелось снова и снова видеть как она терзается и страдает. Он больше не стеснялся в выражениях, прямо заявлял, что пришел отыграться, и на все ее страдания смотрел так же безразлично, как некогда смотрела на него она, уходя к гордому самоуверенному болвану на огромной машине и оставляя его лить слезы, пряча их за темными очками.
Она не сопротивлялась. Она убеждала себя, что это было справедливо, что она должна была через