Из огромной коллекции десятков тысяч сыгранных за последние триста лет партий можно насчитать лишь не более сотни красивых и творчески ценных партий, игранных на фору.
Дело в том, что когда выигрывала сторона, получавшая фору, это было, как правило, не результатом искусной игры, а естественным следствием перевеса сил. Когда же выигрывал шахматист, дававший фору, то слишком часто победа достигалась только благодаря плохой игре противника.
Пожалуй, самая знаменитая из партий, игранных на фору, это партия Чигорин – Отто, игранная русским маэстро в 1881 году против опытнейшего петербургского второкатегорника. В ней Чигорин, игравший без ферзевого коня, проявил неистощимую энергию и изобретательность в преодолении упорной защиты, ослепил противника целым фейерверком жертв и дал мат черному королю оставшимися на доске двумя слонами и ладьей. Эта партия вызвала всеобщее восхищение, обошла всю современную мировую печать и даже в наши дни обязательно входит в сборники лучших партий всех времен и народов. Крупнейший зарубежный авторитет прошлого века Стейниц так охарактеризовал партию Чигорин – Отто, поместив ее в свой журнал: «Жемчужина из жемчужин! Одна из очаровательнейших партий на дачу вперед!»
Конечно, игра на фору развивает тактическую изощренность и способствует изобретению хитроумных ловушек, но привычка к ней при дальнейших встречах с сильными противниками равного класса губительно влияет на правильное развитие игры в начале партии, как говорят ныне – «на постановку дебюта».
Необходимость годами играть со слабыми партнерами и крайне редкие встречи с другими русскими маэстро (Шифферсом, Алапиным, Соловцовым) привели к дебютной неподготовленности Чигорина в матчах на мировое первенство. Как только Чигорин стал постоянно участвовать с девяностых годов в международных соревнованиях, встречаясь с равными ему по классу партнерами, его мастерство разыгрывания дебюта резко повысилось, и он создал ряд оригинальных систем защиты, которые выдержали испытание временем и ныне находятся на вооружении советских и зарубежных шахматистов.
Но для самого Чигорина его теоретические открытия принесли значительно меньше пользы, чем могли бы, при применении их в восьмидесятых годах. Драгоценное время было упущено за игрой в гандикапах, полезной только для партнеров Михаила Ивановича. Вот в чем состоял трагизм положения Чигорина: он принес в жертву русской шахматной мысли не только свои материальные и спортивные возможности, но и отказался от шлифовки своего дарования и разработки дебютного репертуара, необходимого для успеха на международной арене.
Кажется поэтому странным, что Чигорин, по свидетельству его современника и поклонника Л. Велихова, «особенную пользу видел в турнирах-гандикапах». «Я сам, – пишет Велихов, – играл когда-то с Чигориным на ладью и ход и затем, последовательно пройдя все категории (приз давал право на повышение квалификации), возвысился до первой».
Разгадка такой парадоксальной оценки Чигориным гандикапов очень проста, если учесть, что Чигорин всегда заботился не о себе, а об общественных интересах. Он «особенную пользу видел» не для себя, а для массового шахматиста! Ему же самому игра на фору приносила явный вред. Для слабого же, но даровитого, быстро развивающегося шахматиста гандикапы действительно были очень полезны. Они давали исключительную возможность встретиться с опытными, сильными партнерами, поучиться у них мастерству комбинаций и точности расчета и наглядно убедиться в полезности таких основных принципов шахматной стратегии, как необходимость быстрейшего развития фигур, незамедлительная рокировка, важность быстрой мобилизации всех сил и координирования действий фигур. Начинающий любитель шахматной игры нашего времени такой возможности не имеет и встречается с мастерами лишь изредка в сеансах одновременной игры, а это далеко не то, что турнирная партия один на один.
Участие в турнирах-гандикапах обходилось дешевле, чем игра на фору у «Доминика». Порой малоквалифицированный, но талантливый шахматист даже окупал расходы, а то и получал чистую прибыль, выражаясь коммерческим языком. Каждый участник турнира-гандикапа вносил турнирный пай, и из общей суммы их выделялось несколько призов. Победители турниров получали призы и переводились в следующую, более высокую категорию, что также стимулировало участников.
Другая «польза гандикапов» с точки зрения Чигорина заключалась в том, что такие турниры были своеобразной приманкой для вовлечения начинающих шахматистов в шахматное движение вообще и в новооткрытый «чигоринский» кружок в частности. Что могло быть притягательнее для начинающего или малоквалифицированного любителя, чем перспектива встретиться за шахматной доской в серьезной борьбе с прославленным маэстро Чигориным и другими известными шахматистами?
Начало нового, 1884 года прошло в дальнейших поисках нужных людей, в сколачивании инициативной группы для организации клуба и в бесконечных хлопотах.
В марте Михаил Иванович выехал на гастроли в Харьков. С тамошними любителями у него давно были налажены дружеские связи, и еще в 1878–1881 годах Чигорин провел с ними четыре партии по переписке, которые кончились его победами.
Личная встреча петербургского маэстро с харьковчанами явилась для них подлинным праздником. Михаил Иванович провел ряд сеансов одновременной игры, сыграл ряд легких и серьезных партий с сильнейшими любителями и несколько консультационных партий. Затем Чигорин принял участие в турнире, где выиграл все одиннадцать партий, победил в матче, давая фору пешку и два хода, местного чемпиона Беклемишева, провел с «сухим» счетом четыре консультационные партии и ряд сеансов одновременной игры.
Перед харьковскими любителями выступал уже не мелкий чиновник, отпросившийся у начальства на несколько дней для шахматного «баловства», а шахматист в полном расцвете профессионального мастерства с сознанием своей общественной значимости.
На прощание Харьковское шахматное общество дало в честь Чигорина парадный обед, поднесло диплом на звание почетного члена общества, а кроме того, поднесло маэстро и ценные золотые часы с цепочкой с надписью «Харьковское общество любителей шахматной игры – М. И. Чигорину в память 27 марта 1884 г.».
На обратном пути из Харькова Чигорин заехал в Москву, где, кроме сеансов и отдельных партий с местными шахматистами, должен был встретиться в матче с чемпионом города Александром Соловцовым.
К сожалению, эта интересная борьба между сильнейшими шахматистами двух русских столиц была прервана в самом начале. Соловцов блестяще выиграл у Чигорина первую партию матча. Чигорин в столь же эффектном стиле взял реванш во второй партии, но потом Соловцов, работавший преподавателем музыки, из-за своих профессиональных обязанностей не смог продолжать матч и сдал его. Чигорин с Соловцовым сыграли еще пять легких тренировочных партий, из которых Михаил Иванович выиграл четыре.
В марте 1884 года Чигорин организовал большой турнир по переписке для читателей журнала «Всемирная иллюстрация», тянувшийся до октября 1886 года. Играли двенадцать участников по две партии. Михаил Иванович занял первое место, сделав лишь две ничьи и обогнав следующих призеров на 4? очка!
Важное событие произошло в личной жизни Михаила Ивановича после того, как он познакомился с шахматным любителем А. Н. Дубравиным и стал часто бывать у него для переговоров об организации шахматного клуба. Вместе с женой Дубравина Чигорина часто приветствовала ее сестра Анастасия Дмитриевна. Она внимательно слушала его рассказы – почти по Шекспиру – о шахматистах, «что едят друг друга» и вообще о треволнениях жизни шахматного профессионала.
И кончилось так же, как у Отелло с Дездемоной: «Она его за муки полюбила, а он ее – за состраданье к ним». Дело о разводе с Ольгой Петровной, длившееся несколько лет, было благополучно закончено, и Михаил Иванович воспользовался правом вступить в новый брак.
Перед этим он подробно и чистосердечно рассказал невесте о своей неудаче в первом жизненном союзе.
– Знаете, Анастасия Дмитриевна, – признался Чигорин невесте, – моя бывшая жена, Ольга Петровна, по-своему была права. Я человек непрактичный. Одиннадцать лет сидел в присутствии и ничего не выслужил. Все, что мог, просаживал на журнал. Увлекся шахматами. Конечно, ей было трудно. Женщина молодая, жизнерадостная, всегда одна, а я, как бирюк, все вечера сижу за доской у «Доминика».
– Она любила вас? – спросила Анастасия.
