В студии у Альберто мы раскрасили совершенно белый кусок мрамора десятисантиметровыми разноцветными линиями: оранжевой, зеленой, темно-багровой, синей, желтой и ярко-красной. Зарядили акваланги[27] сжатым воздухом и отправились в море. День был безоблачным. Солнце безжалостно обжигало, неся на наши головы поток света, равный 140 тысячам люкс.[28] Мы вышли в море точно в полдень, и солнце стояло в зените.
Спрятав раскрашенный кусок мрамора в мешок, мы стали опускаться на дно. Как показал промер лотлинем, оно находилось на глубине 38 метров. Видимость была отличной, но, как только мы погрузились в воду, увидели лишь смутные очертания коралловых нагромождений. Став на дно, мы огляделись. Все, что видел глаз, было окутано плотной серо-синей дымкой. Граница видимого в радиусе трех метров. Из темноты на нас выплывают рыбы. Лучи кораллов, водоросли, актинии, звезды, лангуст — одного цвета. По очертаниям все, как наверху, но жутковато.
Альберто подает знак, и я достаю из мешка нашу «зебру». Она темно-серо-фиолетовая. Нельзя даже различить границ между полосами.
Альберто готовит аппарат, смотрит на глубиномер — 37,5 метра, и мы начинаем подъем. Светящаяся стрелка глубиномера ползет влево наверх — 25, 20 метров. Начинает прорисовываться синий цвет. За 18 метрами — зеленый. На границе десяти обозначаются багровый и желтый. Оранжевый засверкал цветом спелого апельсина на глубине в 5 метров, а красный — почти перед самой поверхностью.
Во второе погружение я пошел с двумя специальными лампами в руках. За ними с катера тянулся электрошнур. Разрисованный кусок мрамора опущен на дно с грузом. Нам надо опуститься около него. Это сделать не трудно — помогает линь. На дне та же картина. Кругом темно и серо. Альберто дергает за линь — это условный сигнал для включения ламп. В следующий миг мысли об опасности, где-то подавляемое в глубине души чувство страха (кругом темень, да ты еще в чужом тебе мире), перестают тревожить. Со светом вокруг возникает феерическая картина: разнообразие ярких красок и переливы всевозможных самых нежных тонов. Полосы на куске мрамора, кажется, светятся ослепительнее, чем на воздухе.
Именно в тот день я понял: коль скоро хочешь показать настоящую дивную красоту подводного мира, обязательно прихватывай с собой на глубину постоянный источник света.
Отсюда вывод. Лучшие цветные фотографии получаются на глубине до 1 метра или на глубинах более 15 метров при искусственном освещении с обязательным употреблением красного фильтра и, конечно же, экспонометра. Цветная плевка, особенно под водой, не терпит ошибок, поэтому выдержки должны быть исключительно точными.
Световой источник лучше всего располагать под углом в 45° и ближе к объекту съемки, чем к объективу камеры.
На практике пришлось убедиться, что лучше других воспроизводят цвета подводного мира «Кодакхром» (ASA 10–25).[29]«Кодакколор», «Эктахром», «Аскохром» — пленки чувствительнее, но их более крупное зерно часто служит причиной искажения цвета. Из отечественной лучшей мне показалась ДС-2, негативная, которая позволяет затем получать с нее любое количество цветных позитивных копий.
И последний совет. Опустившись впервые под воду с фотоаппаратом, не ощущайте себя новичком. Не щелкайте все, что попало. Плывущая рыба — это хорошо, но подождите, когда за ней появится второй план. Рыба на фоне зарослей, нагромождений камней, поднырнувшего к ней вашего товарища будет куда привлекательней и эффектней выглядеть на фотографии.
Хороший результат дает прикормка рыб. Но помните, что вам при этом следует двигаться как можно медленней.
Если все-таки напрочь отсутствует возможность «подложить» под рыбу второй план, то поднимитесь на поверхность и снимайте ее под углом сверху вниз или, наоборот, опуститесь глубже, и тогда блестящая поверхность может дать вам весьма любопытный эффект.
Избегайте статических фотографий и помните, что под водой легче удаются крупные планы, чем панорамы.
Ну вот, а теперь мне остается только пожелать вам удачи.
Глава XXI. Морская черепаха
Целых пять минут старый жрец лежал, распростершись на камне, содрогаясь и корчась, а Леонсия и Френсис с любопытством смотрели на него, невольно захваченные торжественностью молитвы, хоть она и была им непонятна.
Разговор состоялся в пятницу поздно вечером, а рано утром в воскресенье, второе воскресенье 1965 года, вместительный прогулочный катер со стеклянным днищем отчаливал от спортивной пристани Барловенто.
Тогда, после напряженного дня, на пятнадцатом этаже отеля «Гавана-Ривьера», советский космонавт Владимир Комаров сказал:
— Сегодня с балкона мы видели очень крупных рыб у самого берега. С высоты полета космического корабля я наблюдал за поверхностью Земли, а вот что делается в глубинах моря, не знаю. Интересно было бы посмотреть.
Руководство секции подводной охоты Национального института спорта и развлечений Кубы подхватило эту идею Комарова, который прибыл в Гавану в составе советской делегации на празднование Дня революции и которого повсеместно очень тепло встречали кубинцы.
Когда катер шел быстро, скользившая по деревянному днищу крупными пузырями вода ухудшала видимость, но стоило капитану дать судну малый ход или застопорить, как тут же перед глазами пассажиров возникал аквариум — восхитительная живая феерия подводного мира.
Эта морская прогулка принесла нам, подводным охотникам, неожиданный сюрприз.
Неизвестно, кому принадлежал тот возглас, но он прозвучал, как призыв к действию, как начало атаки:
— Кагуама!
Капитан немедленно застопорил и резко положил лево руля, спортсмены-охотники рванулись каждый к своему ружью и побросали их за борт. Все принялись рассматривать море, но поверхность его была пустынна. Охотники спешно натянули ласты, подвязали пояса, надели маски. В воде каждый разобрал свой поплавок, подтянул и зарядил ружье, и начался поиск в обратном направлении по ходу катера.
Кагуама, огромная морская черепаха, лежала на дне, до которого на глазок было не менее 25 метров. Старший из нас распределил обязанности: он первым идет на погружение, я встречаю кагуаму вполводы, чтобы произвести второй выстрел, а третий охотник должен действовать в зависимости от обстоятельств, которые возникнут.
Мне так и не пришлось стрелять. Наш старший был опытным охотником. Он осторожно подплыл к черепахе, поднялся над ней и коснулся панциря концом стрелы. Черепаха выпростала из-под себя ноги, высунула голову, готовясь к рывку, но выстрел опередил ее. Кагуама дернулась, поднялась метров на пять и стала оседать на дно, а охотник стремглав летел наверх к своему поплавку, откуда подал команду напарнику. Черепаха меж тем задвигалась, но была настигнута и поражена второй стрелой.
Растянув поплавки, охотники подтягивали черепаху, а когда до поверхности оставалось метров десять, я поднырнул к ней, ухватился за панцирь со спины и стал подталкивать животное к поверхности. Кагуама была жива, но оглушена.
На катере не было специального устройства, втащить на борт черепаху мы оказались бессильны, поэтому, перехватив ее панцирь в нескольких местах и набросив петли на передние конечности, ее приторочили к борту толстым канатом и поспешили в порт.
Кагуама весила добрых 400 фунтов, и было ей лет сто. Охотники решили передать ее в гаванский
