героином и бросил умирать? Но это пока только предположение. Есть и еще одно: Элина скорее всего узнала о том, что Сериз убили, где-то в течение тех суток, которые прошли со времени моего визита до ее панического ночного бегства из гостиницы. Но сейчас она надежно защищена от всех расспросов целой армией врачей и медсестер. До нее мне пока не добраться.
Зато я могу добраться до фирмы «Алма Миджикана». Я с сомнением посмотрела на руки — плохие помощники. Завтра было бы самое подходящее время для того, чтобы проникнуть в офис фирмы, но вряд ли руки заживут так быстро.
Я отставила чашку на подоконник и стала осторожно выбираться из ванны. Вытереться тоже оказалось весьма не просто. Вот ведь как — когда руки в порядке, их не замечаешь; только когда выходят из строя, осознаешь, насколько они необходимы. В третий раз выронив полотенце, я плюнула на это дело и полезла досущиваться в постель.
В тот момент, когда я пыталась натянуть джинсы на свои еще влажные телеса, снизу позвонили. Наверное, Робин. А я-то совсем забыла, что он должен прийти. Я с трудом просунула руки в блузу — слава Богу, она была на «молнии» — и к тому времени, как он взобрался на третий этаж, была почти одета.
— Вик! Как я рад, что ты цела. — Он критически оглядел меня. — Да ты прекрасно выглядишь! А в газетах писали Бог знает что… Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем несколько дней назад. Главное, голова прояснилась.
Робин протянул мне букет осенних цветов из своего собственного садика — я знала, как ревностно он за ними ухаживал. Ему пришлось самому налить воду и поставить цветы в вазу. Я смотрела на ярко-желтые маргаритки и вдруг почувствовала волчий аппетит. Мне захотелось бекона, яиц, блинов — словом, хорошего сытного фермерского завтрака.
Робин совсем недавно позавтракал, однако с готовностью согласился сопровождать меня в кафе за углом. Он даже преодолел отвращение — я это видела — и помог мне забинтовать руки. А вот бюстгальтер мне так и не удалось застегнуть. И просить Робина об этом как-то не хотелось. Оказывается, одно дело — попросить забинтовать руки и совсем другое — застегнуть бюстгальтер. А, ладно, надену просторную блузу и обойдусь без лифчика.
В подъезде мы встретили мистера Контрераса, он как раз выходил вместе с Пеппи. Критически, даже с ревностью оглядел Робина. Пеппи прыгала на меня и норовила лизнуть в лицо. Я почесала ей за ушами, познакомила мистера Контрераса с Робином.
— И куда это ты направляешься, куколка? — спросил старик.
— Завтракать, — объявила я. — С самого понедельника не ела как следует.
— А что я тебе говорил вчера? Мы с принцессой могли бы принести тебе завтрак. Я просто не хотел тебя тревожить, думал, может, ты еще спишь.
— Мне уже пора немного размяться, — сказала я. — Робин последит, чтобы я не переутомлялась.
— Ладно, киска, но если что, сразу зови меня. И дай ему мой номер телефона. Мало ли, вдруг тебе станет плохо в ресторане. Не хочу узнавать об этом из газет.
Я торжественно пообещала, что на этот раз он будет первым, кто подаст мне нюхательную соль.
— Кто это? — спросил Робин, когда мы свернули за угол. — Твой дедушка, что ли?
— Всего-навсего сосед с нижнего этажа. Он на пенсии; я — его хобби.
— А что это он так всполошился? Ты что, не имеешь права выйти поесть?
— Это не просто из-за завтрака, а из-за завтрака с тобой. Будь он лет на двадцать моложе, доставалось бы любому, кто ко мне приблизится. Временами это очень утомительно, но вообще-то он хороший старик.
Пройдя всего каких-нибудь четыре квартала до закусочной «Белмонт», я совершенно выдохлась. Так бывает всегда, когда выздоравливаешь после тяжелой болезни или увечий, — мне приходилось с этим сталкиваться. В кафе меня почти все знали, я у них бываю по крайней мере раз в неделю. И все, конечно, читали в газетах о моих злоключениях. Теперь официантки сгрудились у нашего столика — поглазеть на меня и моего спутника, но Барбара — она обслуживала столик — оттеснила всех прочь, когда они наперебой стали предлагать мне соки и булочки. Я заказала омлет с сыром, жареный картофель, бекон, гренки и фруктовый йогурт. Барбара с сомнением покачала головой.
— Тебе ни за что этого не съесть, Вик, — сказала она. — Это вдвое больше того, что ты заказываешь после того, как пробежишь пять миль.
Я настояла на своем, но она оказалась права. Мне удалось одолеть лишь половину омлета и картофель, а к фруктам я просто не могла притронуться. В животе ощущалась страшная тяжесть, клонило ко сну. Я с трудом заставляла себя слушать, что говорит Робин, и хоть как-то поддерживать разговор.
— Что-нибудь уже известно о пожаре в «Берегах прерий»? Есть сходство с «Копьями Индианы»? Какая зажигательная смесь?
Он покачал головой.
— В «Копьях Индианы» все было сработано более тонко, там ведь были постояльцы. Похоже, когда выманили ночного сторожа, потрудились над пробками. Заложили парафин в подвал, поставили таймер — и все. Сами они могли быть где угодно. Здесь же они не осторожничали. Налили бензина на кухне и у двери в подвал, подожгли и смылись. — Он пристально посмотрел на меня. — Знаешь, Ви. Ай., тебе невероятно повезло. Ты чертовски везучая.
— Везение — это то, что помогает выполнять работу. Еще Наполеон предпочитал везучих генералов самым мудрым теоретикам.
Вообще-то меня страшно бесит, когда начинают говорить о моем везении. Конечно же мне повезло, но ничто в мире не помогло бы, будь я в плохой физической и умственной форме. Так разве мое умение ничего не стоит?
— Что Наполеон? Все равно его в конце концов разбили. Скажи лучше, кто, по-твоему, мог это сделать? Мое руководство опасается, что это произошло из-за твоего расследования в «Копьях Индианы». Они вдруг забеспокоились: нет ли у тебя какой-нибудь информации, которую ты скрываешь от нас.
Я с трудом сдержала себя.
— Не знаю я, кто пытался меня убить. А тот единственный, кто может что-то знать, молчит. Возможно, что за мной охотятся из-за вашего расследования. Но с моей стороны было бы в высшей степени непрофессионально скрывать что-либо от вас. Неужели это непонятно?
Несколько минут он колебался.
— Знаешь, Вик, мы с боссом вчера говорили… У нас ведь работает много следователей. Может, стоит ввести еще кого-то в дело Селигмана?
Я вся напряглась.
— Понятно… Мои результаты вас не устраивают, но я провела несколько финансовых проверок и составила краткий отчет. Впрочем, если вы хотите, чтобы кто-то еще поговорил с ночным сторожем или вникнул в то, чем в это время занимались дети Селигмана, что ж, это ваше право.
— Пойми, Вик, никто не сомневается в твоей компетентности. Но… после этого нападения на тебя… руководство опасается, что ты будешь не совсем объективна, что ли…
Я постаралась расслабиться.
— Я пошла туда только потому, что тетка позвала на помощь; она алкоголичка, поэтому я хотела сначала повидаться с ней сама — ну, чтобы не выносить сор из избы. Появись у меня хоть малейшее ощущение опасности, я бы действовала по-другому. Но я по горло сыта тем, что буквально каждый — доктора, полиция и даже ты — отчитывает меня. А ведь я как-никак спасла тетку и сохранила свою жизнь.
Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза, пытаясь унять пульсирующую боль в голове.
— Успокойся, Вик. Извини меня. Ты, конечно, проделала большую работу. Но теперь, может быть, кто-нибудь другой сможет посмотреть на это дело с иной стороны. Понимаешь, тут замешана твоя тетка… Это может повлиять на твои суждения.
— Это ваше право, — упрямо повторила я. — Приглашайте кого угодно. Но знайте, что я ни к кому не пойду в подчинение. Могу передать свои записи и поделиться своими соображениями, но работать на «Аякс» не буду.
— Посмотрим, — сказал Робин в раздумье, — может быть, и не понадобится приглашать никого со стороны. Есть ведь еще отдел поджогов и взрывов в городском полицейском управлении, который…
