Наконец раздраженный, усталый, унылыйОн спустился на улицу с тайной мечтойВстретить в праздной толпе образ светлый и милыйЛегкомысленной дамы, отнявшей покой.И Парижская чернь безудержным стремленьемПриняла его тотчас в свой шумный поток.Вместе с ней он бежал и с тупым неуменьемУклониться хотел, уклониться не мог.Но куда он спешил и куда он стремилсяВ зыбком море смятенных, кричащих людейОн узнать не старался и вал докатился,Разливаясь с ворчаньем в разгон площадей.Неожиданно выросла тень гильотины,Призрак смерти проплыл в золотистой пыли, —В нагруженных повозках процессией длиннойОсужденных на казнь перед ним провезли.Он остался смотреть… Безнадежно, упрямо,Содрогаясь и хмурясь, стоял и бледнел…Вдруг кокетливый облик потерянной дамыПромелькнул над горой обезглавленных тел.Она быстро прошла роковые ступени,В детских ямочках щек отблеск солнца играл,От багровых столбов шли багровые тениИ трехгранный топор синей сталью сверкал…Приподнявши головку за светлые кудри,Теплой кровью палач окропил эшафот…И на мертвом лице в темных мушках и пудреУлыбался, алея, подкрашенный рот.
Горькие пути
Стакан, таблетка веронала,Записка с парой бледных строчек:— Я умереть хочу, устала…И все. Нельзя сказать короче,И утро зимнее печальноПод песнь унылую метелиСкользит лучом в убогой спальнеПо узкой девичьей постели.А на постели стынет тело…И ротик ружем подрисован…Скажи, ты этого-ль хотела,Заботы дней прервав сурово?Пять-шесть подруг пойдут за гробом,Венок на черно-белой лентеПоложит к снежному сугробуЛюбви случайный друг — студентик,Понуро встанет у березки,Крестясь прижмет три пальца к груди,А на соседнем перекресткеДругую встретит и забудет.Быть, может, мальчик бесприютный,Без Бога, дома и отчизны,В порыве горести минутной,Как ты, как ты уйдешь из жизни.Наш молодняк от доли нищей,В пути теряя рано силы,Уходит в жуткий мрак кладбища,Под свод безвременной могилы.
