— Вряд ли, — ответила она и почувствовала, что ее щеки зарделись. Он подшучивал над ней из-за ее отказа видеть его.
Он скрестил руки на груди и облокотился на край сиденья, глядя ей в лицо оценивающим взглядом.
— У вас улучшился цвет лица. Вы больше не выглядите больной. В вас играет жизнь.
Джулианна отвернулась.
— Как и вы, — тихо сказала она. Понял ли он наконец, почему она отказывалась видеть его, или их нынешняя встреча простое совпадение? Она не хотела, чтобы он видел, как она рада встретить его, но не могла удержаться и снова взглянула на Джоша. — Вы тоже были больны?
— Мне стало плохо, когда я увидел вас, — ответил он и отступил от повозки. — Теперь я возьму вожжи, Лайам, — обратился он к лакею.
Нахмурившись, Джулианна увидела, как лакей быстренько слезает с козел.
— Ты что делаешь?
Лайам покраснел:
— Маркиза сказала, чтобы я доставил вас в руки мистера Лингейта.
Он слегка поклонился и проворно зашагал прочь, словно опасаясь, что она может задержать его.
Джулианна обернулась, чтобы посмотреть на лицо Джоша, в ее глазах блестело изумление.
— Это ты стоишь за всем этим?
— Конечно, — ответил он и дотянулся до вожжей. Он привязал их к сиденью, говоря:
— Вы не допускаете меня к себе, так что мне пришлось дождаться, чтобы вас привезли ко мне.
Джулианна испытала головокружительную радость от его слов. Он хотел ее! Тем не менее она скрестила руки на груди и сказала:
— Очень хорошо. Похоже, что в настоящий момент я стала вашей заложницей. И что же вы собираетесь со мной делать?
Он посмотрел на нее так, что она пожалела, что не выбирала слова более тщательно.
— Вы ждете от меня честного ответа? Именно здесь и сейчас?
Она промолчала, потому что не была уверена, что лакей отошел достаточно далеко, а его ответ мог потрясти Лайама.
Удовлетворенный ее молчанием, он влез в повозку и уселся рядом с ней. Спустя мгновение его руки обхватили ее талию, и он прижал Джулианну к своей груди.
Она начала сопротивляться.
— Что ты делаешь?
— Стараюсь вспомнить, какие ощущения ты пробуждаешь, — ответил он и зарылся носом в мягкую шею сзади ее уха. — Ты пахнешь все так же, Джилли. Очень вкусно.
Она попыталась вырваться, но его руки, лежащие на ее талии, скользнули выше и сжали теплую грудь.
— Не надо! Остановись! Остановись!
Она выкрикивала эти слова в коротких перерывах между приступами смеха, но он держал ее крепко. Его губы нашли ее ухо, вобрали в себя, а потом он начал покусывать мягкую мочку. Мгновенная реакция тела одновременно порадовала ее и смутила. Из-за беременности она перестала носить жесткие корсеты. Его ласковые руки быстро обнаружили соски сквозь тонкий корсет, и он начал нежно сжимать их пальцами, пробуждая в ней волны желания, окатывающие низ ее живота.
Она скользнула в его объятиях, сдвигаясь вперед с сиденья. Он оторвал одну руку от ее груди и стал заваливать ее на спину, прижимая ее бедра к своим.
Его рука просунулась между ее колен.
— О, Джилли, — услышала она его взволнованный шепот, — сколько на тебе нижних юбок?
— Достаточно, — заверила она его, но сама начала в этом сомневаться. Она чувствовала, как его пальцы поглаживают низ живота, возбуждая и посылая импульсы наслаждения.
— Отпусти меня, Джош. Ну пожалуйста!
В ее голосе прозвучала мольба о помиловании, и он понял это.
Он медленно выпустил ее, а потом взял за подбородок и повернул к себе так, чтобы посмотреть ей в глаза. То, что он увидел, одновременно и успокоило его и встревожило. В ее глазах было высокомерие и гордость, смелость, но там виднелась и нежность, которую она выказывала ему одному. Он почти потерял ее. Он до сих пор испытывал дрожь от мысли об этом, и так, возможно, будет всегда, ибо жизнь — вещь хрупкая и непредсказуемая.
Он прижал свой рот к ее рту.
Когда он наконец оторвался от нее, Джулианна чуть отодвинулась, но понимала, что в ее мире нет места никому, кроме него: его прикосновение, его запах, взгляд его горячих глаз…
Он рассмеялся чистым и дерзким смехом:
— Поедем, девочка, а не то мы оскорбим такой день нашими нуждами.
Он взял вожжи, хлестнул ими по спине пони и направил его по дорожке, ведущей к морю.
Когда они доехали до вершины холма, Джош помог ей сойти с повозки. Он взял корзинку с едой и одеяло и повел Джулианну узкой тропинкой, которая вела к пещере у кромки моря. Это было естественное убежище от ветра, укрытое от всяких глаз. Он поставил корзину с едой на траву и расстелил одеяло на песке, прижав его концы камнями.
Джулианна молча наблюдала за его действиями, не предлагая ему своей помощи, в которой он, впрочем, и не нуждался. Вместо этого она пожирала глазами каждую частицу его тела, все то, чего она была лишена последние недели. Она завидовала завитушкам волос на его затылке, которые касаются его сильной шеи. Она ревновала к этим завиткам, ласкавшим его щеку каждый раз, когда их касался ветерок.
Когда Джош снял с себя куртку, поскольку становилось жарко, она позавидовала рубашке, облегавшей его широкие плечи и спину и свободно лежавшей на его груди. С неодобрением взирала она на штаны, обтягивающие его крутые ягодицы, когда он нагибался. Она сердилась на широкий ремень, висевший на его бедрах. Особенно не нравились ей пуговицы, застенчиво прикрывавшие его мужскую силу.
Никогда еще он не казался ей таким настоящим, таким четким и полным жизни. Как он мужествен, как желанен!
Она отвернулась и прикусила губу, чуть не заплакав от этих глупых мыслей, но ясно понимая их воздействие на ее сердце и тело. Она хотела его, она жаждала его так сильно, что испытывала боль. Она вонзила ногти в свои ладони, чтобы отвлечь себя иной болью. Когда же он подошел к ней сзади, она задохнулась.
— Пойдем со мной, Джилли, — сказал он беззаботно, взял ее за руку и вывел на солнечный свет.
Они долго гуляли, солнце грело их лица, а ветерок играл их волосами. Каждый раз, когда они останавливались, он снимал с нее какую-то часть ее одежды. Сначала он снял с нее туфли и чулки, потом шаль и под конец — шляпку и очень медленно стал распускать волосы, уложенные в простую прическу. Порыв ветра вырвал волосы из его рук и взвихрил их подобно черному знамени, а он отступил и улыбнулся:
— Я хотел проделать это с первой же ночи, когда увидел тебя, такую доверчивую, раскинувшуюся в постели.
Он снова поймал ее руку, и они стали размахивать руками, как часто делают дети, она старалась приспособить свои шаги к его шагам, радуясь яркому дню, блистающему морю и его обществу.
Потом они вернулись к пещере, где было разложено одеяло, и он, улыбаясь, опустил ее рядом с собой:
— Накорми меня, Джилли.
Она так и сделала. Еды, лежавшей в корзине, могло хватить на полдюжины человек, но она никогда раньше не видела, каким аппетитом обладает он. Джош съел трех зажаренных голубей, уничтожил банку гороха, краюху хлеба и полкруга сыра, буквально не переводя дыхания. Она смотрела на него с удивлением, опершись локтями в колени, а подбородком — в ладони.
Закончив трапезу, он откинулся на одеяло и подложил руки под голову.
— Знаешь, ты так можешь лопнуть, — сказала она с легкой усмешкой.
