неестественным. Люсе хотелось совершенства: она и пенис на одном полюсе – на другом весь остальной мир, при этом она была готова сменить враждебное отношение к миру на индифферентное. Ей стало казаться, что она скучает по Карме, а не только по массажу. Но все-таки, кроме красивого пениса, в его облике не было ничего мужественного. Но ведь именно вульгарные признаки мужественности – табак, перегар и щетина – всегда внушали Люсе наибольшее отвращение. Для нее изящный, нежный, экзотичный и не знающий, что такое мужской шовинизм, Карма был не просто приемлемым – единственно возможным вариантом. Это был не просто случай – это был подарок судьбы. С ним было не о чем поговорить, но разве Люся когда-нибудь нуждалась в собеседнике? А слушателем он был хорошим.
Люся приняла решение. Она набрала Юлин номер. Юли не было дома. Ответил Карма.
– Возвращайся, – сказала Люся. – Я буду твоей женщиной.
Глава 15
Любовь
Оля пила чай со своей матерью. Настроение у нее было спокойное, депрессия прошла. Забота у нее была одна – найти новую интересную работу.
После болезни и расставания с мужьями она долго не могла прийти в себя, сказалось нервное напряжение прежней жизни. Поэтому когда Катя и Вера предложили Оле уступить им свой бизнес за пятьдесят тысяч долларов, она согласилась. Она спрашивала их, почему они не откроют новое агентство. Катя и Вера объяснили, что, по их подсчетам, выгоднее вложиться в уважаемый бренд с хорошей репутацией и готовую клиентскую базу, чем начинать все с нуля, а обворовывать Олю, которая взращивала своих клиентов, как тепличные растения, им было бы неприятно. На том и сошлись. Девочки взяли в банке кредит, немного помогли и родители.
Оле пятьдесят тысяч теперь были не особенно нужны, и она решала, что с ними делать. Юля спланировала переоборудование какого-то пансионата, который должна была получить по наследству Настя, и теперь надзирала за этим переоборудованием, пока Настя что-то делала во Франции. Они собирались открыть Спа-курорт или санаторий – в озере, на берегу которого стоял этот старый пансионат, обнаружили лечебную грязь. Оля думала тоже примкнуть к ним, но сил на активную деятельность у нее пока еще не накопилось.
Однако дальше случилось вот что. Спустя месяц после отбытия на новое место жительства мужа Миши в квартире Олиной мамы, у которой Оля жила, раздался звонок. Оля открыла дверь. На пороге стоял Миша.
– Я не смог.
– Что не смог?
– Сменить ориентацию. Я честно пытался, но не смог.
– Как нога?
– Никак. Я отказался с ним спать, он отказался финансировать операцию.
– Ясно.
– Оль, с этим твоим Сашей у тебя ничего не вышло?
Оля грустно покачала головой.
– Тогда, может, снова будем вместе?
И Оля поняла, на что надо потратить деньги.
Мишина виза все еще действовала, договоренность с германской больницей тоже. Через два дня Миша уехал назад в Германию, а еще через три была проведена успешная операция. После операции Мишу отправили в реабилитационный центр. Врачи обещали, что он действительно сможет танцевать. И они не обманули. Через три недели после операции он смог наступать на ногу, через четыре – ходить не хромая, а на пятую вернулся домой и начал заниматься на балетном станке. Еще через шесть недель он поехал с театром на гастроли в Лондон, где состоялось его официальное возвращение на большую балетную сцену. Знатоков поразило, что прыжки его стали выше, растяжка превосходила все образцы и, кроме того, появилось то, чего не было раньше, – тонкая актерская игра. О нем немедленно написали все хайкласс- газеты. В «Ковент-Гардене» аншлаг сменялся аншлагом уже вторую неделю.
Настя завтракала за столиком кафе на берегу Сены. Она только что приехала с Лазурного Берега, где руководила приведением в порядок отеля. Дети были оставлены на попечение помолодевшего Шамиля и бывших жен. Стоял ноябрь, было пятнадцать градусов тепла. Шиншилловый жакет она надела прямо на топ без рукавов, иначе было слишком жарко. Жакет был быстрой покупкой без любви, просто чтобы не выглядеть голодранкой в Париже. Она знала, что в Париже меха носят только русские, но ей было все равно, своей национальной принадлежности она не стеснялась. Если вы думаете, что это Шамиль позволил ей купить шиншилловый жакет, то ошибаетесь, этого старого скрягу, дай Бог ему здоровья, она бы и просить не стала. Все было гораздо интереснее.
Когда со дня смерти Руслана исполнилось полгода, Настя прямо с кладбища отправилась в офис холдинга, который возглавлял тот, кто заплатил за смерть ее мужа. Шамиль никогда бы не согласился иметь с ним дела, но он не знал, куда она пошла.
Там ее уже ждали, и все было готово. За директорским столом сидел хозяин кабинета – шестидесятилетний седой мужчина с густыми бровями и бычьей шеей. За столом для переговоров сидел нотариус. Больше никого в кабинете не было.
Настя прочла и подписала заранее заготовленную гербовую бумагу, затем в ней расписался хозяин кабинета, затем нотариус. После этого нотариус бесшумно удалился. Мужчина с бычьей шеей встал, стало видно, что ноги его, несмотря на внушительное туловище, коротки и кривы, подошел к сейфу. Подписанная бумага продолжала лежать на столе. Убийца достал из сейфа золотую кредитную карту уважаемого зарубежного банка с перфорированным на нем Настиным именем, запечатанный конверт с пинкодом и тринадцать банковских упаковок американской валюты. Одна из них была неполной. Кроме этого на столе оказалась и еще одна бумаг а, уже заверенная нотариусом. Настя осмотрела все, что было выложено на стол, сложила в сумку и кивнула. После этого хозяин кабинета взял со стола бумагу, которую подписывали он, Настя и нотариус пять минут назад, и убрал ее в сейф.
– Свидетельство о регистрации передадут вашему человеку через две недели.
Настя снова кивнула и вышла из кабинета.
Она отправилась в отделение «Райффайзенбанка», которое находилось по соседству. В холле банка стоял банкомат последнего поколения. Настя сунула карточку в картоприемник, распечатала конверт и ввела пинкод. Банкомат спросил, какое именно действие Настя хочет совершить. Настя нажала на кнопку «сальдо». Банкомат подумал, поворчал, и на дисплее появились цифры: 1 244 672,25 евро.
Если к этой сумме, переведенной в доллары, прибавить еще 125 тысяч долларов наличными, которые Настя должна была отдать Шамилю и бывшим женам, получалось ровно два миллиона долларов.
Кроме того, у нее на руках была бумага-обязательство передать в ее собственность тот самый пансионат.
Настя также должна была расплатиться с адвокатом, который объяснил ей, как обойти правило, согласно которому ни один из акционеров не имеет права продать свои акции постороннему лицу, пока все остальные компаньоны не дадут письменный отказ. Ее компаньоны ясно дали понять, что они таких отказов не дадут.
Адвокат придумал для нее отличный вариант.
– Данное ограничение, – сказал он, – относится только к продаже акций. А ведь их можно еще и подарить. И на дарение данное ограничение не распространяется.
С таким предложением Настя и явилась к убийце своего мужа. Сначала он удивился, потом обрадовался, потом принялся отчаянно торговаться с Настей. Настя считала, что два миллиона маловато за контрольный пакет компании, которая стоит восемь. Ее контрагент отвечал, что оценка, которой она пользуется, некорректна. На это она возразить не могла, потому что не очень владела темой. Тогда она показала ему оценочно-сальдовую ведомость, в которой содержалась информация о пансионате, и попросила отдать его ей сверх двух миллионов. Такая мелочевка, как пансионат непонятно где и с копеечной балансовой стоимостью, не заинтересовала Настиного визави, да и не хотелось выглядеть крохобором в существующих обстоятельствах, и он согласился. После этого они обговорили детали и расстались. А на другой день, будучи полностью уверенной в своих силах, Настя совершила памятное многим посещение фирмы мужа, где
