приказам тетки? Ходить в школу и корпеть над задачниками? И это в такое время!.. На фронте он чувствовал себя воином. Там он мог отомстить фашистам за отца, тогда как тут… И всему виной, казалось ему, был Мещеряк. Не окажись Мещеряка на его пути, Игорек не находился бы сейчас в этой холодной московской квартире.
— Сейчас малость согреемся, — сказал Егоркин и, взболтнув содержимое своей верной фляги, подмигнул Нечаеву.
— Сегодня обойдемся без твоего тепла, — вмешался Мещеряк. — Дай–ка мне коробок…
— Костерок разжечь? — спросил Егоркин. — А что, мебели хватит.
— Я тебе разожгу… — Мещеряк прошел к плите. — Имей терпение.
Он проверил горелки, тщательно продул их и только потом уже зажег газ, прислушавшись к тихому ровному гулу пламени.
— Лихо, — восхитился Егоркин. — Красиво горит. И надолго его хватит, этого газа?..
— На наш век хватит, — ответил Мещеряк. — Ты лучше окно занавесь. И чайник поставь. А спирт побереги, еще пригодится.
Не прошло и получаса, как в кухоньке стало тепло, даже парко, и Мещеряк, сняв гимнастерку, остался в тельняшке. Точно так же поступил и Нечаев. И только тогда Игорек проявил к ним интерес. Выходит, они моряки? Интересно…
За ужином говорили мало. Егоркин уплетал за обе щеки — попробуй угнаться. Он придерживался правила: «Никогда не теряйся. Спи, ешь, пей, на том свете все равно не дадут…» В душе он был верным учеником и последователем греческого философа Эпикура, про которого никогда не слыхал. Но при этом он не был жаден и следил за тем, чтобы никого не обделить, не обидеть. Кто посмеет сказать, что Егоркин жмот и обжора? Спросите любого, и вам ответят, что он самый что ни есть компанейский парень, который поделится последним.
Теперь Егоркин блаженствовал. Он жил сегодняшним днем и мало тревожился о будущем, что впрочем, не мешало ему наставлять Игорька на путь истинный. Дескать, тому сам бог велел учиться и учиться. В наше время без образования пропадешь. Всюду — техника. Взять, к примеру, ту же автомашину…
Слушая сытые разглагольствования Егоркина, Мещеряк усмехался. Сам он не стремился добиться расположения Игорька. Знал по собственному опыту, что пацаны не терпят нравоучений. Но и потакать его прихотям, подлаживаться иод него Мещеряк тоже не хотел. Уважение? Любовь?.. Их заслужить надо. Мещеряк еще не успел забыть того, что тоже когда–то был пацаном и мало верил чужим словам и так называемой «отеческой ласке» посторонних людей. В детстве его тянуло только к молчаливым и суровым людям, в которых он безошибочно угадывал и душевность, и теплоту. То были люди дела.
Не потому ли сам он тоже стал человеком дела? Во всяком случае стремился им быть. Вынужденное безделье всегда тяготило его. Вот он уже в Москве. И что же? Вместо того, чтобы действовать, он сидит, развалясь на табурете, и вслушивается в быстрый, вкрадчивый говорок Егоркина. Не пора ли и честь знать?.. Подумав об этом, он посмотрел на часы. Десятый… И сказал себе, что — ничего не поделаешь — придется запастись терпением и дождаться утра. Ночного пропуска у него нет, и первый же патруль остановит его. Да и не имеет он права врываться ночью к чужим людям. Следовательно, надо ждать. И это даже к лучшему. Он устал, ему не мешает отдохнуть…
Ему вспомнилась дорога.
Как–никак отмахали километров двести. Хорошо еще, что к ним в попутчики напросился художник. В разговоре с ним и время прошло незаметно, и дорога показалась легкой, простой.
О Кубове он подумал с уважением: образованный мужик. Виталий Галактионович не навязывал своего мнения, но Мещеряк все время чувствовал его правоту. И превосходство. А он всегда чуток робел перед людьми, которые знали больше его.
Снова посмотрев на свои часы, он завел их и скомандовал:
— Отбой!
— Отбой так отбой… — отозвался Егоркин.
Он поднялся, смачно зевнул, не убирая еды со стола, тут же на полу разостлал полушубки и шинели. В кухне тепло, лучшего места им не найти. Да и умоститься можно отлично.
Глава шестая
Завтракали торопливо, обжигаясь перловой кашей и кипятком. Ёгоркин был не прочь продемонстрировать все свои кулинарные способности, но Мещеряку удалось умерить его пыл, напомнив о прямых обязанностях. Будет лучше, если маэстро Егоркин сбегает с чайничком к машине.
Егоркин, однако, не обиделся. Разносы его не трогали. Мещеряк поворчит–поворчит и перестанет. Так бывало уже не раз. Поэтому Егоркин только притворился, будто решил «поберечь запал», как советовал ему Мещеряк, а сам потихоньку продолжал гнуть прежнюю линию. Кашу надо умять, а то испортится. И мясные консервы оставлять не годится — дефицитный харч. Егоркин только для виду засуетился, гремя котелками и кружками.
И добился своего. Мещеряк, занятый своими мыслями, не заметил его притворства. Мещеряка заботило другое. Он не думал о том, с чего начать свой первый столичный день — это он успел решить еще вчера, в машине. Как ни велика была Москва, а разыскать в ней четырех человек было не так уж сложно. Кто–то ведь ведает гастрольными поездками актеров. Вот и надо к нему наведаться и навести справки. Тогда адреса, которые ему нужны, будут у него в кармане. И не только адреса. Куда важнее было решить, как повести себя с этими людьми. Служители муз, как известно, самолюбивый народ. Как бы их не обидеть.
И в себе, и в других Мещеряк превыше всего ценил человеческое достоинство, профессиональную гордость и свободолюбие. Он бы тоже никому не позволил совать нос в свою жизнь. И сейчас, думая о предстоящих встречах, он корил себя за то, что так опрометчиво пустился в путь. Идти наугад? Двигаться наощупь? Это было не в его правилах.
Но, если поразмыслить, то другого выбора у него не было. Оправданием ему могла служить уверенность, что на сей раз дело действительно не терпит. Еще хорошо, что в его распоряжении машина. И хорошо, что он прихватил Нечаева. Вдвоем они управятся быстрее.
Но тут запротестовал Игорек. Он не останется. Охота ему была сидеть в пустой квартире. Чем заняться? У него ни бумаги, ни красок… А бродить по улицам до самого вечера какой интерес? Он в Москве бывал. Отец привозил его на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Он и в Мавзолее был два раза, и по музеям ходил…
Сказав это, он по–взрослому поджал губы и замолчал, отвернувшись к окну. Ну и характер!.. Мальчишка был крут норовом, ершист. «Весь в батю», — подумал Мещеряк, которому приходилось встречаться с покойным комдивом.
Но одновременно Мещеряк должен был признать его правоту. На месте Игорька он, пожалуй, поступил бы точно так же.
— Никто и не думал тебя бросать, — сказал он. — Останешься с Нечаевым. Ключи я ему отдам. Погуляете вместе, походите по магазинам. Авось вам и краски раздобыть удастся.
— Разве их теперь достанешь? — резонно спросил Егоркин. — Да ни в жисть!.. Нашим для клуба и то раздобыть не удалось. Весь город обшарили.
— Плохо искали, — ответил Мещеряк. — Небось, больше другими делами занимались. Кроме писчебумажных магазинов есть еще и другие. В них редкие вещи продаются. В центре…
— Комиссионные? — спросил Нечаев. — У нас на Дерибабушке тоже были. Ребята вернутся из загранки и несут туда барахло…
— И комиссионные, и антикварные, — ответил Мещеряк. — Будем надеяться, что вам повезет. До четырех часов управитесь? Вот и хорошо. Но нас с Егоркиным не ждите, обедайте сами. Мы можем вернуться и вечером.
Вынув из кармана ключи, Мещеряк подбросил их на ладони и протянул Нечаеву. Потом велел
