котлоочистке буксирный пароход «Максим Горький», и поднялись на его борт. Осмотрев судно, они, судя по всему, остались довольны и простились с капитаном, который заверил, что к десяти часам утра пароход будет готов к отплытию.
— Учтите, это очень ответственный рейс, — напоследок предупредил капитана парохода начальник ВОСО. — Можете считать, что ваша команда получила боевое задание.
Он сказал это так громко, что его слышали и матросы, красившие надстройку шаровой краской, и члены нижней команды, орудовавшие гаечными ключами в гребных колесах, и вскоре об этом рейсе заговорили не только в затоне судоремонтного завода, но и на расположенной на противоположном берегу пристани Фараб. Шутка ли, до фронта тысячи километров, а команда «Максима Горького» получает боевое задание!..
«Максим Горький» был двухсотсильным буксиром, построенным незадолго до начала войны. Несмотря на это, он уже имел довольно обшарпанный вид. И виной тому была бешеная, своенравная Аму–Дарья.
Пароход боролся с нею изо всех сил, в его топках жирным пламенем горел мазут, а над трубою постоянно висел черный дым, но с рекою совладать ему было трудно.
Мутные воды стремительно неслись в рыхлых, легко размываемых берегах, подмывали их, обрушивали, то тут, то там буравили глубокие вымоины, затягивали длинными отмелями вчерашнее русло. Оттого судовой ход был извилист и постоянно петлял. Тогда земляные дамбы, намываемые путейцами, лопались, как перегнившие уздечки, и река совсем выходила из повиновения. Вот и приходилось прибегать к толовым шашкам и поднимать взрывами многотонные фонтаны воды, чтобы пароход мог пройти перекат.
В красноватой толще амударьинской воды не отражались ни пустынные берега, ни кучевые облака, неподвижно висевшие над ними. В ней не было обычной речной голубизны и прозрачности. Ее мутные воды неслись стремительно, но с утомительным однообразием. Недаром в учебнике географии говорилось, что по мутности Аму–Дарья не уступает даже Тигру.
Садыковский «газик» пришлось поставить на корме парохода под буксирными арками, а над передней палубой натянуть брезент. Капитан хотел уступить пассажирам свою каюту и каюту механика, но Мещеряк отказался. На палубе им будет не так жарко. Особенно если капитан распорядится поливать брезент водой.
У капитана буксира было такое же скуластое тонкогубое лицо с узким монгольским прищуром раскосых глаз, как у старика Усманова. Но капитан был значительно моложе. Преисполненный важности от сознания, что он выполняет боевое задание, капитан почти не сходил с мостика.
Сидя под брезентом, влажно хлопавшим над головой, Мещеряк вглядывался в незнакомые берега. Пустыня!.. Что ждет его впереди? Со спутниками о всем было уже переговорено и Мещеряк не мог не думать о будущем. Неужели окажется, что все напрасно? Затеять такую грандиозную операцию и остаться с носом? А тем временем Ачил–бек… Нет, и в этом случае на пути Ачил–бека должен был оказаться Нечаев.
Мещеряк вспомнил, как старик Усманов как бы невзначай процитировал древнего мудреца Насира Хосрова, поучавшего: «Уж лучше ты не занимайся делом, коль в нем себя считаешь неумелым», и подумал, что Шарифиддин–ака неспроста привел именно эти слова. Хотел вселить в него уверенность? Что ж, тогда Мещеряк признателен ему за это.
Старик Усманов виделся ему в «чустской» тюбетейке из черного сатина с белой вышивкой «гаджак бадами», а не в госпитальных бинтах… Так уж была устроена его память. Добрых людей она являла ему в добром здравии. Оттого и друзей, погибших на войне, он всегда вспоминал только живыми, веселыми, а не такими, какими они были, когда им воздавали последние воинские почести.
А пароход тем временем продолжал шлепать плицами гребных колес, под которыми вскипала вода, и яростно сияло над ним солнце. «Максим Горький» шел порожнем, без груженых барж, и Мещеряку подумалось, что как ни ходко он идет, а людская молва должна его опередить. Разумеется, если они с Ризаевым не ошиблись в своих расчетах.
Пески, простиравшиеся до самого горизонта с обеих сторон, напоминали Мещеряку море. То же однообразие и бескрайность пространства, те же волны, только как бы застывшие на века. И вдруг на третий день пути за этим серым песчаным пространством возник зеленым видением Хорезмский оазис.
За пристанью Турткуль потянулись тугаи, эти среднеазиатские джунгли, переплетенные лианами. Облитый полуденным светом, взблескивал частокол тростника. Опираясь на поручни, Мещеряк перевел взгляд на Аму, широкую и быструю. Над нею дрожал, радужно переливаясь, сильно нагретый воздух, и очертания берегов все время менялись в нем, и все, что было на этих берегах, тоже хрупко ломалось — холмы и туранги (местные тополя), и отары каракульских овец, сошедшие к реке на водопой, и будки бакенщиков… А по самой реке навстречу пароходу медленно двигался под прямоугольным черным пиратским парусом какой–то груженый каюк.
Через несколько часов «Максим Горький» прибыл в Ургенч.
Город Ургенч с его узкими кривыми улочками и тупиками, с низкими, темными и сырыми глинобитными постройками, продолжал оставаться почти таким, каким он был во времена баев и мулл. Город пересекал широкий оросительный канал Шават, на котором хозяйничали горбоносые дарги, ловко управлявшие своими черными, густо просмоленными лодками. Хлопкоочистительный и маслобойный заводы, равно как и все административные здания, располагались на его правом берегу.
Матросы, руководимые Садыковым, по сходням спустили «газик» на берег, и Садыков уселся за баранку. Он был прирожденным шофером, привыкшим к движению, и вынужденная неподвижность тяготила его весь рейс. Парню не терпелось показать «самому генералу», на что он способен. В песках он покажет класс!..
Но Мещеряк не торопился покидать Ургенч Здесь ему надо было уладить кое–какие дела.
— Обратимся за помощью к местным властям, — сказал он генералу. — Они нам помогут.
Над каналом стояли деревья. Сомкнули кроны и таловые деревца, и вечно молодые, как бы лишенные возраста чинары, листва которых постоянно свежа. Некоторые из них были в два и в три обхвата. А под ними, в тени, над медленной водой арыка хозяйничал на деревянном помосте, накрытом коврами, толстый чайханщик, который сосредоточенно раздувал жаровню. Дальше возле глинобитного мазара рос кустарник, увешанный тряпочками: молящиеся обрывали кусочки своих халатов, как и должно поступать мусульманам возле святого места, и оставляли их здесь. На улице в теплой пыли играли дети.
Садыков остановил свой «газик» возле двухэтажного здания. Старые узбеки в чалмах и туркмены в бараньих шапках, сидевшие в ближайшей чайхане, обратили свои взоры на генерала, вышедшего из машины, и Мещеряк остался этим доволен.
— Старый городишко, — сказал Мещеряк Ризаеву.
— Хива лучше, — ответил старший лейтенант. — На востоке говорят: «Дам два мешка золота, чтобы хоть одним глазом взглянуть на Хиву».
— Охотно верю, — сказал Мещеряк. — Надо разузнать, есть ли председатель…
Тот оказался на месте. И хотя в кабинете у него сидел приехавший накануне заместитель председателя Совнаркома республики, он, узнав о визите генерала, отложил все свои дела.
— Председатель вас просит, — сказала девушка в тюбетейке, дежурившая в приемной.
Генерал, Мещеряк и Ризаев вошли в кабинет. Вот так встреча!.. Мещеряк сразу узнал зампреда, возглавлявшего когда–то делегацию трудящихся Узбекистана, которая привозила им подарки на фронт.
— Товарищ Юлдашев? Салям алейкум…
Махмуд Абдулаевич Юлдашев в свою очередь тоже узнал Мещеряка, хотя на том была сейчас морская форма. Широко улыбаясь, он принялся вспоминать свою поездку на фронт. Зима, Подмосковье, землянки… Разве такое забудешь? Потом он спросил, что привело Мещеряка в их края.
— Разрешите, товарищ генерал… — Мещеряк скосил глаза. Надо было соблюдать субординацию. Только заручившись согласием генерала, он приступил к делу. Они направляются в Хиву. Возле Хивы, как известно, расположен небольшой аэродром. Так вот, его предстоит реконструировать, подготовить к приему тяжелых военных самолетов. Работа должна вестись в строжайшей тайне. Но им нужны люди…
Переглянувшись с хозяином кабинета, зампред Совнаркома почесал за ухом и сказал:
— Пожалуй, людей мы вам сможем дать. Человек сорок. Хивинцев. Снимем рабочих хлопкоочистительного завода, они все равно не полностью загружены, а до поступления нового урожая еще далеко. Это вас устроит?
