— Хотя бы человек пятьдесят, — попросил Мещеряк. — Для начала. Остальных мы сами наберем.
— Якши. Дадим пятьдесят.
— Нам нужны также материалы. Лес, проволока…
— Ну, леса у меня нет, — зампред развел руками. — Сами получаем по чайной ложечке… А зачем вам проволока?
— Оградить территорию.
— У нас строят дувалы. Быстро и дешево.
— Согласен, — Мещеряк кивнул. — Но вы не ответили… Вы нам разрешаете произвести дополнительный набор рабочей силы?
— Пожалуйста.
Он даже не надеялся, что так быстро решит все вопросы. Инструмент, спецодежда, питание… Но все уладилось меньше чем за тридцать минут. Мещеряк закрыл блокнот. Все, список исчерпан…
Тогда хозяин кабинета хлопнул в ладоши и кивком головы дал понять девушке, появившейся на пороге, что можно внести плов и сладости. В такую жару разве можно без чая? Он пригласил гостей к низкому столику.
Отказаться было неудобно. К тому же Мещеряку хотелось спросить еще о многом… Но эти вопросы лучше всего было задать за дружеским столом. Заговорили о положении на фронтах, о видах на урожай, о кочевниках, строящих на свои сбережения самолеты и танки… По примеру колхозника Ферапонта Головатого. Один из кочевников сдал в фонд обороны пять верблюдов!
Мещеряк и его спутники слушали почтительно.
И только когда чайники опустели, Мещеряк рискнул пробормотать, что в Чарджоу ему прожужжали уши о банде какого–то Ачил–бека… Не помешает ли она им? Со временем может понадобиться охрана…
— У страха глаза на выкате. Так, кажется, у вас говорят, — сказал зампред Совнаркома. — Ачил–бек действительно появлялся в этих местах. Но потом подался в пески. Не столько мы его, сколько он нас боится. Времена изменились. Во всяком случае я не слышал, чтобы он напал на какой–нибудь караван или кишлак… Нет у него поддержки в народе.
Именно это Мещеряку и хотелось услышать. Он знал, что Ачил–бек не для того рискнул перейти границу, чтобы попытаться отомстить своим старым врагам, как это могло показаться со стороны. У Ачил– бека была другая цель. Не станет он размениваться…
После полудня Садыков с генералом, обоими подполковниками и лейтенантом, который должен был о них позаботиться, укатили в Хиву, тогда как майор, Мещеряк и старший лейтенант Ризаев остались в Ургенче. Майор был из интендантов и сам вызвался Мещеряку помочь. Наряды на рабочую силу, продовольствие, горючее и прочее?.. Пустяки. На гражданке он был снабженцем и в два счета раздобудет все необходимое. Армию у нас любят, армии никогда не откажут… Тем более, что у них на руках бумага, на которой стоит подпись зампреда Совнаркома всего Узбекистана…
Майор, не мешкая, отправился в поход по разным конторам, а Мещеряк в сопровождении Ризаева пошел искать типографию. С чего обычно начинается строительство? С того, что площадку ограждают забором… Памятуя об этом, Мещеряк решил первым делом заказать пропуска. Коль скоро речь идет о работах на секретном объекте особой важности, то без пропусков не обойтись.
Глуховатый и подслеповатый метранпаж в замасленной спецовке поправил дужку очков, заключенных в железную оправу, и исподлобья взглянув на Мещеряка, потребовал, чтобы ему дали образец… Откуда он знает, что заказчику требуется? Ведь пропуска бывают разные, постоянные и временные, разовые с корешками и личные, с фотокарточками.
— Нам с фотокарточками, — сказал Мещеряк, хотя брови Ризаева, прислушивавшегося к их разговору, снова полезли вверх.
Вооружившись карандашом и медной типографской линейкой, Мещеряк присел к столу. Художником он был никудышным, и ему пришлось изрядно попотеть. Но как бы там ни было, а в конце концов из–под его карандаша все же вышло подобие образца. Сверху большими буквами было написано: «Пропуск №…», ниже, вслед за буквами Ф.И.О., шли три пунктирные линии, а правее места для фотографии, обведенного тонкой рамочкой, стояла подпись: «Зам. начальника оборонного объекта № 1 подполковник Сидоров». Такова была фамилия одного из подполковников, сопровождавших генерала.
— К утру они должны быть готовы, — предупредил Мещеряк. — Успеете?..
— Двести штук?.. Да мы их на «американке» за полчаса отстукаем, — ответил метранпаж. — Не извольте беспокоиться.
Теперь с делами было покончено. Ризаев, которому не раз приходилось бывать в Ургенче, предложил Мещеряку пройтись по городу.
День был на исходе, и глинобитные стены отбрасывали слабые тени. Изразцовые минареты мечетей ввинчивались в высокое зеленоватое небо. Была пятница, и муэдзины гортанно призывали правоверных приступить к вечерней молитве. Людей на улицах было мало.
Когда Мещеряк притомился, Ризаев повел его в ближайшую чайхану.
Там щекотно пахло сладким луком и бараниной. Над огнем чернел огромный казан, в котором млел плов, и отблески пламени озаряли потные лица старых узбеков и туркмен, перед которыми на вытертом ковре стояли пузатые фарфоровые чайники. Отяжелев от дневной жары и обильной еды, старики смаковали ароматный чай.
Среди седобородых и чернобородых посетителей чайханы Мещеряк увидел и одного краснобородого, лицо которого показалось ему знакомым. Но он рассудил, что, как известно, не одна рыжая корова на свете, и равнодушно отвернулся от него. За те несколько дней, что он прожил в Средней Азии, он уже успел пристраститься к чаю, как замоскворецкая купчиха,
От канала Шават, протекавшего поблизости, тянуло вечерней прохладой. Над помостом поднимался сытный пар. У людей, сидевших на помосте, были благостные лица. Они отдыхали, наслаждаясь тишиной и покоем. Только старики знают цену мирской суете.
В этой тихой чайхане Мещеряк с Ризаевым скоротали весь вечор. Ночевать они отправились на пароход, все еще стоявший у пристани. Но прежде, чем подняться на судно, на котором их ждал майор, Мещеряк решил заглянуть в диспетчерскую. Кто знает, авось на его имя уже поступила какая–нибудь радиограмма.
— Кому, Мещеряку?.. — девушка–диспетчер заколебалась. — Тут есть одна, но адресована она начальнику пристани. В ней упоминается ваша фамилия, но я не имею права…
Тогда в разговор вмешался Ризаев. Он что–то сердито сказал девушке по–узбекски, и та, вспыхнув, сразу присмирела.
— Пожалуйста, можете ознакомиться, — произнесла она, потупив глаза.
«Лрек Богданову, — прочел Мещеряк. — Из Чарджоу. 20. 07. Передайте Мещеряку что сообщению Нечаева учитель Усманов вчера похоронен чарджоуском кладбище. Чрек Дьяконов».
— Чрек — это начальник пароходства, а лрек — начальник пристани, — объяснила девушка, не поднимая глаз.
— Все в порядке, — Мещеряк повернулся к Ризаеву.
И они вышли из диспетчерской, провожаемые удивленным взглядом девушки, которая не могла понять, чему Мещеряк обрадовался. Ведь в радиограмме говорилось о смерти и похоронах.
Глава седьмая
Ночью прошел быстрый дождь, и утром, когда они выехали из Ургенча, «газик» быстро попал в унылое однообразие сумеречного неба и бурых от влаги барханов, убегавших в обе стороны от горизонта. Машина шла по широкому гладкому плато, похожему на Дно обмелевшего озера. Приторный запах бензина и тряска вгоняли в безразличие, в сон. Земля была розовой, окрашенной выходами солей, но вдалеке она теряла свой цвет и сливалась с мглистым небом.
Над барханами стоял теплый туман. Небо долго оставалось скучным, без солнца, но в нем и теперь
