В гробницу сложено твою. И задрожит небес покров Под тяжестью твоих шагов. Пред богом ты предстать готов В его раю. И будет ангельская рать, Тебя увидев, трепетать, Не поднимая робких глаз. И даже солнце, изумясь, Назад помчится в первый раз — К востоку, вспять! Сегодня в трауре земля. И много движется, пыля, Сюда людей со всех сторон. Настало время похорон. Сегодня будет погребен Сын короля. И духовенства целый строй Кадит, молясь «за упокой». Звон погребальный. Ектенья. Бойцы. Родные. Храп коня. Проходит, головы склоня, Народ простой. А мать несчастная — она, Как будто пробудясь от сна, К могиле бросилась: «Зачем Его хотят зарыть совсем? Теперь он холоден и нем, А я — одна! Летает сокол без следа. След рыбы не хранит вода, Будь выше всех великих скал, Иль будь, как карлик, слаб и мал, — Умрешь, как всякий умирал, Везде, всегда. Кто б ни был ты — что пользы в том? Все — только тень и дым кругом. Живи в богатстве, в нищете — Равно исчезнешь в пустоте; Сегодня — эти, завтра — те… Ведь все умрем! Я — с сыном. Пусть он погребен… Где бог, где правда и закон? Бог посылает нам беду, — В нем зависть родила вражду, Я в нем защиты не найду — Язычник он! Я не склонюсь теперь пред ним. Уходят все путем одним: Умрет и грешник и герой. Никто не дьявол, не святой. Любовь и вера — сон пустой, А жизнь — лишь дым!» Из сердца речь ее рвалась. И каждый, в ужасе крестясь, Ее безумный слушал крик. Но вдруг предстал пред ней старик, И прямо в душу взор проник Спокойных глаз. То был мудрец. Казалось, он Был в столб священный превращен, Чтоб возвышаться сотни лет. Ровесник мира, мудр и сед, Как время стар, он жил, как след Иных времен. Глаза смотрели все теплей Из-под седых его бровей. На длинном посохе рука. Он молвил: «Внучка! Велика Твоя жестокая тоска, Но слез не лей. Рыданьем надрывая грудь, Поможешь ли чему-нибудь? Все это видеть нам легко ль? Твой плач умножил нашу боль.
