— В этом есть и положительный момент.
— Интересно, какой?
— Ты за это время успеешь снова стать блондином и отрастить свои кудри, — сказала она и так кокетливо улыбнулась, что я тоже не сдержал улыбки.
Помахав мне рукой, она ушла. А через пару минут к моей камере подошел полицейский с ключами.
— За тебя только что внесли залог, — сообщил он.
Мне вернули одежду и бумажник, дали подписать какие-то бумаги. Меня встречал Солли. Я протянул ему руку.
— Помнишь, я говорил тебе, что главное — это надежные друзья? — сказал он, пожимая мне руку, и улыбнулся.
— Даже не знаю, как тебя благодарить, — ответил я, когда мы спускались по лестнице. Ответил совершенно искренне.
Подъехал «кадиллак» Сола. Шофер выскочил открыть нам двери.
— Не столько меня благодари, — сказал Сол, — сколько ее.
На заднем сиденье сидела Элли.
— Ты — гений! — воскликнул я, уселся с ней рядом и поцеловал ее в губы. И мне было плевать, видит нас кто или нет.
— Если вы, голубки, не возражаете, — сказал Сол с переднего сиденья, — давайте займемся делами. Их у нас полно. Время позднее, да к тому же не забывайте, из-за вас я стал на несколько тысяч беднее.
— А что за дела?
— Сам не пойму, отчего у меня создалось впечатление, будто ты хочешь засадить одного типа за убийство. Твоя старая комната у меня над гаражом тебя устроит?
Я с трудом верил, что все это происходит на самом деле. Столько времени я чувствовал себя загнанным животным. А теперь оказалось, что за меня есть кому побороться.
Через несколько минут мы уже были у дома Сола. Сол обернулся ко мне:
— По-моему, в твоей комнате все по-прежнему. Утром мы подумаем, как раздобыть тебе хорошего адвоката. Я отправляюсь спать. — Он подмигнул мне, и мы с Элли остались вдвоем.
С океана дул легкий бриз, мы стояли под пальмами. Я притянул Элли к себе. Хотел сказать, как благодарен ей за все, что она для меня сделала, но не мог подобрать нужных слов.
Поэтому я просто наклонился и поцеловал ее.
— Может, поднимемся наверх, — сказала Элли, — обсудим детали предстоящей операции?
— Наверное, это будет неправильно, — сказал я.
— Совершенно неправильно, — подтвердила Элли. — Но сейчас это уже все равно.
В открытое окно светила луна, нас обдувал ветерок с океана. Мы лежали на кровати — сил пошевелиться решительно не было. Я положил ей голову на плечо.
— Ну, что теперь будем делать? — сказал я.
— Ты будешь делать то, что велел Сол, — будешь искать себе хорошего адвоката. Поскольку ты раньше не привлекался, тебе грозит год, максимум полтора.
— Ты меня ждать-то будешь? — усмехнулся я.
Она пожала плечами:
— Если только в новом деле мне не попадется кто-нибудь посимпатичнее. Наперед тут ведь никогда не скажешь.
И мы оба расхохотались. Но я никак не мог забыть про то, что отправляюсь в тюрьму. И все это срежиссировал Страттон.
— Скажи, как ты считаешь, полицейские из Палм-Бич способны в этом разобраться? Лоусон, например? А ваши? Что скажешь насчет Моретти? Ты им доверяешь?
— Есть один детектив, которому я доверяю, — сказала она. — Думаю, он не зависит ни от Лоусона, ни от Страттона.
— У меня есть еще один козырь, — сказал я. — Мой отец.
— Твой отец? Ты не сдал его полиции?
— Нет, — покачал головой я. — А ты?
Элли ничего не ответила, но по ее лицу я понял, что она этого не делала.
— Знаешь, мне кажется, мы что-то упустили, — снова заговорила она. — Помнишь, в машине Лиз сказала, что украли только одну картину. И еще: «Вы же искусствовед. Как вы думаете, почему он называет себя Гаше?»
— А что такого особенного в этом Гаше?
— Это была одна из последних картин Ван Гога. Он написал ее в июне 1890 года, за месяц до самоубийства. Гаше был врачом, иногда заходил к Ван Гогу. На картине он сидит за столом, подперев голову рукой.
— Я помню, — сказал я. — Дейв нашел репродукцию.
— У него такой взгляд — усталый, понимающий. Взгляд самого Ван Гога. Этот взгляд как бы предвидит самоубийство художника.
— Все равно не понимаю. У Страттона никаких Ван Гогов не было.
— Не было, — согласилась Элли. — Разве что…
— Разве что? — спросил я, взглянув на Элли.
Она в задумчивости прикусила губу.
— Была украдена только одна картина.
— Может, ты объяснишь, о чем ты?
Элли улыбнулась мне:
— Он еще не выиграл, Нед. Он не получил назад свою картину. — Она откинула покрывало. — Как сказал Солли, у нас еще полно дел! — И глаза у нее засияли.
Через два дня я получил разрешение слетать в Бостон. Полиция разрешила похоронить Дейва. Служба должна была состояться в нашей броктонской церкви. Меня сопровождал полицейский из Палм- Бич.
Дейва мы похоронили рядом с Джоном Майклом. Все, кто был на кладбище, плакали. Я держал маму под руку.
Священник спросил, хочет ли кто-нибудь сказать прощальное слово. К моему удивлению, к гробу вышел отец, положил руку на полированную крышку и что-то тихо пробормотал.
Я взглянул на отца Донлана. Он кивнул. Я подошел к Фрэнку. Тот даже не взглянул на меня.
— У них должен был быть посредник, Нед, — сквозь зубы сказал отец. — Тот, кто набрал команду, все организовал.
Я повернулся к нему. Он смотрел прямо перед собой.
— Пап, а кто это мог быть?
— Точно не жена. И не тот, которого убили вместе с ней.
— Это я уже знаю, пап, — кивнул я.
Он прикрыл глаза.
— Нед, никто не должен был пострадать. Неужели я бы стал впутывать Микки в какие-то грязные махинации? А с ним и Бобби, и Ди… — Он почти сердито взглянул на меня. — Неужели ты думаешь, что я бы позволил им взять тебя?
И тут во мне что-то сломалось. Я стоял у гроба брата, и во мне вскипала ненависть. В глазах защипало. Я не знал, что с собой делать. И тихонько накрыл его руку своей ладонью. Его тонкие пальцы дрожали. Я чувствовал, как он напуган. И тут я понял, что такое страх смерти.
— Я знаю, что я наделал, — сказал он. — И мне придется жить с этим до конца. Уж не знаю, сколько осталось… Впрочем, Недди, — и в его глазах мелькнула тень улыбки, — я рад, что с тобой все в порядке.
