траве, кустам и вдыхая их аромат.
Наконец она села рядом со мной.
– Прости, Недди. Мне очень хочется рассказать тебе все, но я не могу. Там было кое-что очень хорошее. По бывало и очень трудно. – Она закрыла лицо вереском. – И одиночество. Когда ты заперта… – Роуз вздрогнула, но сразу же просияла. – Недди, там здорово. Я не против вернуться туда, если иногда смогу бывать здесь.
– Но почему ты должна вернуться? Ты ничего не должна белому медведю.
– Зара выздоровела, – ответила Роуз. – И папина работа… удача вернулась в пашу семью, потому что я…
– Ты как мама! Роуз, это не связано с медведем. Это было случайное стечение обстоятельств, не более. Гаральд Сорен помог нам, а не медведь.
Роуз посмотрела на меня. У нее во взгляде было такое желание поверить мне!
– Наверняка никто не знает, Недди, – проговорила она медленно. – Кроме того, я пообещала.
– Медведю.
Она кивнула, глаза ее заблестели. Она, наверное, хотела заплакать, но не стала.
– Давай больше не будем об этом говорить, Недди.
– Хорошо, но если ты захочешь о чем-нибудь рассказать, я всегда буду рядом.
– Спасибо, – нелепо ответила Роуз.
И мы пошли назад к ферме.
– Кстати, что тут делает противная Озиг? – тихо спросила Роуз, увидев, как мама и вдова выходят из дому.
– Они с мамой теперь лучшие подруги.
– А папа что думает об этом?
– Вряд ли он замечает, его все время нет. И вообще… – Я замолчал. – У мамы с папой не очень ладится.
– Из-за меня? – быстро спросила Роуз.
– Скорее всего, – неохотно ответил я.
– Мне горько это слышать. Как хочется, чтобы папа приехал!
– Да! – горячо воскликнул я. – Как бы он обрадовался, что ты вернулась!
Роуз
Я всегда считала, что время – очень переменчивая штука. Когда вы несчастны и делаете что-то скучное, время едва тащится. Но когда вы счастливы, оно несется быстрее, чем лыжник с заснеженной горы. Дома время пролетело незаметно. Мне так хотелось, чтобы папа вернулся! Он узнал бы, что я жива и невредима, а я могла бы извиниться за свою жестокость к нему. Когда я представляла себе, как он бродит где-то далеко и ищет меня, радость от пребывания дома меркла.
Путешествие из замка с медведем очень напоминало дорогу в замок, только теперь медведь не спешил, а я не смущалась и не пугалась. Когда я вышла из замка в горе, то чуть не расплакалась. Потом долго стояла и вдыхала свежий воздух впервые за полгода, упивалась запахом весенних цветов. Это было высшее блаженство.
Медведь понаблюдал за мной, давая время насладиться, а потом сказал:
– Пойдем.
Я забралась ему на спину. Теперь, когда я хорошо узнала его, мне было странно ехать у него на спине, как будто он был моей лошадью. Как если бы я забралась на спину Недди. Но я быстро отвлеклась от таких мыслей, потому что медведь задвигался, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы не упасть.
Иногда мы останавливались поесть и отдохнуть – вдалеке от человеческого жилья. Медведь находил ягоды и фрукты и даже приносил мне свежее мясо: тюленье, когда мы были около моря, и барсучье в глубине полуострова. Я готовила его на огне. Аппетит вернулся ко мне.
В этот раз я даже получала удовольствие от путешествия. Я снова изумилась ощущениям, которые испытала, находясь в шкуре тюленя. Это было самое необычное – плыть под водой, ничего не видя, когда тебя несут, словно ребенка.
Он несколько раз со мной заговаривал. Наверное, поэтому мы двигались медленно. Разговоры всегда утомляли его, и потом он передвигался уже не так быстро.
После того как мы переплыли море, у нас был первый привал. Он сказал мне тогда:
– Только ненадолго… Если ты не вернешься… великое горе.
На слове «горе» он сделал особое ударение, хотя это не было похоже на угрозу. Как будто на этом его власть заканчивалась, а начиналась чья-то еще.
– Месяц… один цикл луны… не дольше.
– Поняла.
– Они… семья… захотят, чтобы ты осталась… Сделают что-нибудь…
– Даю слово, – сказала я, раздраженная тем, что мою семью подозревали в нечестном поведении.
Медведь с великим усилием продолжал:
