подробностей.
В конце лета 1913 года агент нашей военно-морской разведки, которого мы назовем Брауном, находился в Ганновере, где у него было множество знакомых немцев. Нужно заметить, что у Брауна был превосходный повод, чтобы отправиться в этот город: легальная профессия, которая служила объяснением не только его пребывания в Германии, но и многочисленных постоянных поездок, вполне оправдываемых его профессиональной деятельностью. Такое прикрытие для агента было для разведывательной службы все равно, что выигрыш в лотерею. Среди друзей Брауна в Ганновере был один офицер резерва, с чрезвычайной гордостью надевавший по любому поводу мундир кайзеровского офицера. Этих резервистов кадровые прусские офицеры пренебрежительно называли «штатскими со смягчающими обстоятельствами». Тем не менее, они были храбрыми и умелыми солдатами и во время Первой мировой войны составили костяк офицерского корпуса войск второго эшелона.
В этот вечер друг Брауна, господин Шульц отправился на ужин офицеров резерва, «Bierabend», «пивной вечер», если выразиться совсем точно, и с удовольствием взял с собой Брауна. Это, по словам Шульца, должна была быть дружеская вечеринка, без церемоний, очень уютная («gemütlich»). Браун с удовольствием согласился, хорошо зная по опыту, что самый строгий и чопорный пруссак становится общительным и эмоциональным под расслабляющим влиянием большого количества доброго немецкого пива.
Дух хорошей мужской дружбы и товарищества наполнял вечеринку. Среди приглашенных были и восемь или десять кадровых офицеров ганноверского гарнизона, близкие друзья или родственники гостей.
Ужин, очень простой, подошел к концу, пивные кружки были наполнены снова, зажглись сигареты, и собрание «занялось музыкой». Преобладали старинные песни, вроде «Гаудеамус», «Как говорит Мартин Лютер» и «Кому ни разу не вскружили голову, того не назовут славным парнем». За ними последовали классические мелодии Шуберта и Шумана в исполнении певцов, без чего не обходится ни одна немецкая вечеринка вне зависимости от социального положения и профессии. За классикой последовали народные песни и эмоциональные патриотические баллады, которыми издавна славится немецкая музыкальная культура. Они превосходно гармонировали с атмосферой вечеринки. За уже пустым длинным столом сидели офицеры всех званий, от седого полковника артиллерии до младшего лейтенанта инженерных войск с юношескими розовыми щеками, в совсем новом мундире.
Как физически, так и духовно компания эта была как бы срезом всей германской расы. Тут можно было видеть выходца из Восточной Пруссии с выдающимися скулами и угловатыми чертами лица, с хорошо видными узловатыми венами, по которым — с каким бы негодованием он не отрицал бы это — струилась татарская кровь. Тут был атлетический блондин из Рейнских земель, с голубыми глазами, который, стоило бы ему лишь пройти через руки портного с Сэвил-Роу, тут же превратился бы в типичного англичанина самого лучшего вида. Сидел тут и саксонец, невысокий брюнет, очень живой, дисциплинированный по- прусски, несмотря на формальную независимость Саксонского Великого герцогства. Конечно же, присутствовал и баварец, веселый, жизнерадостный, говоривший громко, но раздражительно, с инстинктами, когда-то горячими, но смиренными той же прусской дисциплиной, и потому ставший одним из лучших воинов в Европе.
Эти тевтонские солдаты чувствовали себя свободно, сняли портупеи и расстегнули жесткие воротники. Шинели с красными кантами, высокие плоские каскетки, сверкающие сабли были сдвинуты в угол стола. Старые товарищи все вместе и быстро подчинились воздействию добрых порций мюнхенского и пльзенского пива, напитка, который веселит, не будучи слишком крепким.
Шутки слышались в разных углах зала, а взрывы смеха раздавались после каждого анекдота в духе Рабле, которые рассказывал веселый капитан из знаменитого полка «майских жуков» (Maikäfer Regiment), душа компании в этот вечер.
После небольшого затишья в беседе в зале вдруг раздались такты «Песни меча», баллады на почти мистические стихи саксонского поэта Теодора Кёрнера, погибшего в «Битве народов» под Лейпцигом в 1813 году.
По залу прошелестел удивленный шепот, потому что пел приглашенный на вечеринку англичанин, и пел именно эту воинственную песню, проникнутую духом глубокого немецкого патриотизма, пел с такой же страстью, как земляк Кёрнера:
Песня закончилась под оглушительные аплодисменты, вызванные, по всей видимости, не столько качеством исполнения как такового, сколько самим певцом, в знак благодарности за то, что он со всей душой влился в общий дух собрания.
Великолепно!
Англичанин поет наши патриотические песни!
Пойте еще! Пойте!
Отказ был бы грубым ответом на такое любезное гостеприимство хозяев, потому приглашенный откликался на их просьбы, пока у него хватало сил. И его рвение было довольно искренним, потому что музыка и поэзия не знают границ, а военные песни немцев действительно принадлежат к числу лучших из когда-либо сочиненных:
