Сила свободно течёт сквозь кончики пальцев, сквозь рубиновый клинок в правой руке; остриё выписывает замысловатые петли и восьмёрки, оставляя за собой огневеющую дорожку. Только успевай придавать силе форму, выстраивай цепочки трансформаций, завершай последним преображением, чётким образом, проводи формулы через сознание — знакомое дело, привычное, ещё со времён незабвенной Гильдии.
Слово, жест, мысль. В бою всё идёт в ход.
…Но тогда она не дралась плечом к плечу с собственным сыном.
Чаргос не сумел взлететь. Дюжина оборотней повисла на нём, вцепившись в лапы и крылья. Прокусить броню они не могли, но, видать, держали юного дракона чем-то ещё, какой-то магией, почему-то не действовавшей на Клару. Сама волшебница защищалась успешно, однако ей пришлось пустить в ход всё своё искусство — оборотни казались быстрее взблеска молнии. Рубиновая шпага Клары очень быстро до самого эфеса покрылась дымящейся тёмной кровью, склизкие внутренности громоздились у самых ног чародейки, иные, полуживые, словно змеи норовили обвить ей ноги.
— Проклятье!
Чаргос за спиной выдохнул струю пламени, Клару обдало жаром. Отчаянно и почти человеческими голосами заверещали заживо сжигаемые оборотни, однако остальных это не остановило.
Хватит, пора прекращать этот балаган. Боевая чародейка Долины, глава славной Гильдии, она должна истребить этот сброд за считаные мгновения.
Огненный дождь? Вихрь из стали? Или пусть просто вскипит их собственная кровь, у всех вместе и разом?
Яростный рёв Чаргоса вдруг наполнился болью.
Хватит! — всколыхнулось внутри. Ничего и никого не пощажу!
Короткий росчерк рубиновой шпаги прервал существование ещё одного мимника, Клара отпихнула ногой тяжёлое тело и вскинула руку.
Над чародейкой вспыхнуло холодное голубоватое сияние. Струйки ледяного пламени стремительно побежали по рукам и ногам, перепрыгнули на мгновенно покрывшуюся изморозью траву, рванувшись прямо к мимникам.
В мгновение ока лёд покрыл всю поляну, вцепился в лапы и шерсть оборотней, затекая им в уши и ноздри, в распахнутые зловонные пасти; мимники замерли, шатаясь и завывая в смертельном ужасе.
Чаргос стряхнул с себя наконец вцепившихся тварей, развернул крылья, оттолкнулся от земли.
Прямо в середине поляны к небу рванулся фонтан чёрной земли. Сквозь него пробивались языки зелёного огня, бледно-изумрудный пузырь стремительно рос, и под ним стремительно исчезал лёд, сотворённый заклятием Клары Хюммель-Стайн.
Сквозь рваную рану в земле вверх, к звёздам, протянулся, словно огненный меч, столб призрачного зеленоватого пламени. Он с лёгкостью расшвырял в разные стороны перепуганные облака, достиг самых верхних, разреженных и холодных слоёв аэра, разгоняя в разные стороны робких небесных духов.
Под ногами Клары провалилась земля. Как всякий Боевой Маг высшего класса, чародейка владела левитационными заклятиями, однако в обычной жизни применяла их крайне редко — они вызывали сильнейшие головные боли, были крайне сложны, так что не враз сплетёшь. Сколько ни билась Гильдия ещё в Долине, для мгновенного действия получались только тяжеленные амулеты, вдобавок вспыхивающие жарким пламенем, едва только заклятие исполнялось.
И потому Клара Хюммель-Стайн, опытнейшая чародейка, только выругалась, когда твердь расступилась и волшебница полетела во ждущую темноту.
— Чаргос! — успела выкрикнуть она, но тут снизу ударила вторая волна зелёного пламени, и все силы ушли на то, чтобы закрыться.
Круживший над ночными чащами чёрный дракон заложил резкий вираж, скользя на распростёртых крыльях. Далеко впереди тёмное небо окрасилось ядовито-зелёным пламенем, словно среди лесов полыхнул какой-то магический кристалл. Сфайрат издал взбешённый рык, голова дракона окуталась рыжим огненным облаком, засвистел ветер в острых краях драконьей чешуи, нещадно рассекаемой могучим броненосным телом.
Сейчас последний из драконов Эвиала мчался, пожирая лиги, даже быстрее, чем в тот памятный их полёт на роковую битву при Утонувшем Крабе. Тогда ему помогало драконье Кольцо. Сейчас он был один, но впереди попали в беду жена и старший сын…
Рушится вспоротый мрак, — Дракон мчится сквозь ночь, подобный огневеющей комете. Все предосторожности забыты, все покровы сброшены. Всё принесено в жертву лишь одному — быстроте.
Скорее, скорее, туда, где пляшет смарагдовый иномировой огнь! Скорее, где-то там остались старший сын и жена, почему-то не ответившая на его мысленные призывы.
Дракон закладывает широкую петлю, переворачивается через крыло, камнем устремляясь к земле, прямо на бьющий в глаза зелёный огонь.
У Аэсоннэ Хюммель-Стайн была, подумать только, своя собственная комната. Своя. Собственная. Да такая роскошь, наверное, одному лишь королю впору!
Ирме в богатых домах бывать как-то не доводилось — где удавалось подработать, дальше кухни с поварской не пускали.
А тут — нате вам! — спаленка с одним окном под самой крышей, широкая кровать, сундук, крытый коврами, с другой стороны шкаф, где спать можно, — ну чисто принцесса!
Уснуть Ирма не могла. Серко тоже — ворочался, бегал кругами, словно живой, настоящий волчонок. Конечно, у госпожи Клары в доме такие постели, каких она, Ирма, не видывала ни разу в жизни, но разве ж уснёшь при таких делах!
— Всё будет хорошо. — Айка уселась у Ирмы в ногах, гибко сложилась, словно хитроумный ножик Свамме-гнома. — Не бойся. Папа… папа всё сделает.
— А Зоська как? — когда заботишься о ком-то ещё, страх не так мучает.
— Зоська-то? Спит без задних ног! — фыркнула подруга. Жемчужные пряди словно сами собой взвились и стали оседать, окутывая Айку точно живым плащом.
— Ой, красиво-то как… — вслух позавидовала Ирма. — Какие у тебя волосы, Айка! Вот мне б такие…
— А, брось, мучилась бы с ними, как я, — проворчала Аэсоннэ. — Мой да расчёсывай, расчёсывай да мой… Отрезала б я их совсем, да мама меня тогда живьём закопает.
— Госпожа Клара может, — без тени сомнения поддакнула Ирма. — Ой, смотри, кот твой пришёл!
В спальню бесшумно вплыл здоровенный пушистый котище с кисточками на стоячих ушах, словно у рыси.
— Шоня-то? — Аэсоннэ протянула руку, и кот мигом вспрыгнул на Ирмину постель, однако клубком не свернулся, остался сидеть, вскинув голову и глядя жёлтыми глазищами прямо в лицо хозяйке.
— Что случилось? — встрепенулась девочка.
— Мррряу! — кот настойчиво и недвусмысленно толкнул Айкину руку лапкой.
Глаза жемчужноволосой девочки сузились, голова вскинулась.
— Ир, — она мягким, каким-то неразличимым движением слетела с кровати, схватила за сапожки — роскошные сапожки, о таких Ирма могла только мечтать, — оставайся тут. Шоня с тобой оставлю, он, если что, защитит. Давай только к Зоське в спальню, хорошо? Я тебе потом всё объясню, ладно? Мне бежать надо, правда-правда!
— Айка, мне страшно. — Ирма прижала к себе Серко.
— Мне тоже, — призналась подруга. Только теперь Ирма заметила, что та тоже дрожит. — Но деваться некуда. Надо драться.
— Как?!
