Оставались алхимик, сидха и другая Гончая.
Они не успели, кроме последней. Что сделала Стайни, Алиедора даже не успела разглядеть, только услыхала предсмертый выдох-вскрик ноори, и в тот же миг Тёрн глухо вскрикнул, уронил руки, повалился ничком. Вокруг головы стала быстро растекаться тёмная лужица.
Ноори осела на пол с блаженной предсмертной улыбкой. Уже мёртвая, с разорванным от удара Стайни горлом, она каким-то образом успела пустить в ход своё оружие.
Серый клинок мелькнул возле самой груди дхусса.
Дхусс упал, но и Мудрые бежали. Бежали в страхе, в панике, уже не пытаясь сражаться. Взвыли в тоскливом ужасе призраки Великих Сестёр, но ничего изменить они уже не могли.
– За ними! – гаркнул было Ксарбирус, однако его спутники опоздали.
Серая дымка угасала, подземелье заволакивалось тьмою. Мудрые убрались отсюда тем же путём, что и явились, через таинственные порталы.
Несколько мгновений царила жуткая тишина, только слышался скрип и скрежет, точно неведомые зубы ломались о неподатливый камень.
И ещё лежал на полу дхусс.
Ксарибус резким движением вскинул руку с зажатой в пальцах скляницей, что-то щёлкнуло, подземелье залил мертвенный, бледный алхимический свет.
Тёрн по-прежнему не шевелился.
Алиедора осторожно приблизилась. Страх перекатывался волнами, леденил и сжимал всё внутри. Дхусс застыл неподвижно, лицом вниз, руки раскинуты. Над тёмной лужей крови поднимался парок, и казалось, это улетает к небесам сама его жизнь.
Она оцепенела, не в силах сделать последний шаг. Душа рвалась напополам. Тёрн казался таким… неуязвимым, несмотря ни на что. Словно дхусса защищали некие высшие силы, верить в кои истинная Гончая, конечно же, не может.
Дхусс шевельнулся. Едва заметно дрогнули шипы на плече, и оцепенение Алиедоры рухнуло.
– Тёрн!
Пачкаясь в крови, упала на колени, перевернула на спину, замирая от ужаса и ожидая увидеть страшную рану, разрубленную грудь; но – ничего подобного. На первый взгляд всё цело. Вот только кровь откуда?!
Гончие поневоле сведущи в ранах и врачевании, в удержании другого на самой грани смерти, пока помощь не окажут куда более сведущие Мастера.
Сердце дхусса билось слабо и редко, но равномерно. Дыхание еле чувствовалось. Он был жив, но в то же время – и нет.
Алиедора попробовала те приёмы, которым учили в Некрополисе. Нажатие на точки «жизненной силы» тела, передача частицы своей собственной жизни – если надо, чтобы кто-то не умер, истинная Гончая без сомнений и колебаний пожертвует частью себя.
Ничего не изменилось. Тёрн едва дышал, но в остальном – оставался где был, течение смерти не торопилось унести его к памятной ещё по варварам кора Дарбе белой дороге, где царит великий Дракон, милостивый, милосердный.
Алиедора осторожно положила голову дхусса себе на колени. Покрытыми кровью Тёрна пальцами коснулась его висков. Позвала, раз, другой, третий, закрывая глаза и начиная раскачиваться, словно поднимаясь по великой лестнице.
В сознание хлынул яростный поток – краски, запахи, картины, солнечные берега и странные горы, невиданные леса и пустынные, до самого горизонта протянувшиеся песчаные дюны.
А потом ей показалось, что голос Тёрна шепнул ей, еле слышно, откуда-то из дальней дали:
«Смотри. Только ты сможешь… Пока он не пришёл и не забрал всё…» – и настала тишина.
Алиедора увидела.
Глава XIX
Смарагдовый остров изогнулся в блестящем тёплом море диковинным ленивым зверем. Волны ласково лизали его берега, то крутые и обрывистые, на северной оконечности, где темнел над скалами знаменитый Лес Боли, то гладкие и пологие, с мягкими пляжами, песком, белым, как никогда не выпадающий здесь снег. Города и селения тянулись к морю, словно их пугала суша, почти вся, за малым исключением занятая роскошными зарослями. Лишь кое-где парящая в небе птица заметила бы расчищенные для пашен места.
На юго-востоке, рядом с Лесом Восхода, на краю Изумрудной бухты, спокойно и с достоинством устроился Элиэри – второй по величине город острова. Уступал он только столице – Энсалли, что стоял на заливе Ветров. Только три настоящих города на всём острове – упомянутые два да ещё Виэсе на западном побережье подле Леса Заката – окружали настоящие крепостные стены, правда сложенные из сахарно- белых мраморных блоков. Дань памяти, давней, старой, страшной и кровавой, когда бежали сюда, на Смарагдовый остров, последние на последних кораблях, а на горизонте уже маячили чужие паруса преследователей. Тогда было много Владеющих Беззвучной Арфой, камни слушались новых хозяев, земля и горы сами изменялись, исполняя их прихоти. Сейчас их, могучих магов, стало меньше. Да и вообще всё вырождается и гибнет, говорят, там, в Большом Мире, откуда в своё время ушли ныне населяющие Смарагд, и вовсе царят хаос, кровь, смерть и страшные бедствия, для которых ещё не придуманы названия в языке, что пережил не одно солнце.
Если пройти по идеально чистым улочкам Энсалли, выложенным круглыми деревянными плашками, в северную часть города, то за пятью большими Деревьями Сосредоточений и Раздумий можно увидеть скромный особняк в два этажа, увенчанный белым куполом из кажущегося невесомым каменного кружева. Тонкие стрельчатые окна фасада сменяются широкими проёмами, открытыми ветру, дождю и свету, обращёнными во внутренний дворик. Витые белые колонны покрывает резьба – вьюнки, лианы, округлые листья, и на них – изящные жуки-резуны, древний сакральный символ тех, кто пришёл на Изумрудный остров. Вместо двери – плетёнка из живых стеблей, спускавшихся из каменного жёлоба с землёй. И сейчас эта плетёнка, которую обычно открывали неспешно и с достоинством, всякий раз гордясь её сложностью и красотой, – отлетела в сторону, словно сорванная бурей. По тёплому деревянному полу прошелестели босые ноги, едва слышно, словно бегущая едва касалась земли.
– Тэнно! Тэнно! Тэнно з’Элма! – прозвучал хрустальный голосок, обычно такой плавный, мелодичный, а сейчас сбивающийся и задыхающийся.
– Иду! – откликнулся другой голос, мужской, откуда-то из глубины дома. Разумеется, «иду» он произнёс не на райлегском арго, даже не на старообщем. Звучала древняя речь тех, кто дал начало и сидхам, и аэлвам. Себя этот народ называл «ноори», Владеющие, в приблизительном переводе на понятный большинству язык.
Мужские шаги – твёрже, крепче, но не тяжеловеснее – быстро приближались. Ветер взметнул живые занавеси на окнах второго этажа, свободно загулял под потолком, словно ожидая радости.
– Разрешили! Разрешили, Тэнно, разрешили! Совет долго совещался, но расположение звёзд благоприятно, как никогда. Мы можем зачать дитя!
Невидимый мужчина глубоко вздохнул.
– Не сомневался, жизнь моя. Ни на йоту.
– Я боялась, – признался женский голос, точно под летним дождём вздохнули колокольчики. – Звёзды, конечно, мудры и законы движения их неизменны, но тут столько разных сочетаний! Да и комета…
– Не бойся, – зашуршали одежды, словно двое обнялись. – Комета проходила совсем недавно. Так часто они не появляются.
– Наблюдающие из башни Затмений получили весть, – тихонько продолжил женский голос. Объятий говорившие, похоже, не разжимали. – С Луала, от башни Звёзд. За краем мира всё словно кипит…
– Там вечно всё кипит, любимая, – успокаивающе заверил мужчина. – Так было и будет. Иногда чуть сильнее, иногда слабее. Это не связано с целестиальными путями, коими к нам приходят правдивые вести судеб.
– Но я всё равно боялась… до последнего момента. Пока не вышли и не сказали.
– А не сказали, – чуть усмехнулся мужчина, – когда мы можем начинать?
– Сказали, – лукаво отозвалась его собеседница. – Прямо сейчас!..
