Ветер залихватски присвистнул в каменных завитках купола, провожая счастливую пару, и целомудренно смежил очи.
Если двинуться из Элиэри на запад, по гладкой, вымощенной блестящими белыми плитами дороге, то за два дня, оставив позади густые плодовые рощи и влажный девственный Лес Шёпота, где узкие дорожки пролегли меж тихонько переговаривающихся древних стволов, путник достигнет Приюта Уставшего. К северу от него останутся поля и сады Дуайна, маленького городка, живущего возделыванием земных даров, а впереди поднимутся горы, под которыми – пещеры Оружейников, вырубающиеся, углубляющиеся и украшающиеся с самого первого года, проведённого изгнанниками на Смарагде. Здесь добываются Камни Магии, без которых немыслимо защитить остров от алчных морских разбойников с острова Луал.
Высоко в горах, посреди безжизненной скальной котловины, застыла узкая и тонкая башня, словно ввинтившаяся в бездонность неба. Иссиня-чёрная, так непохожая на всё, что украшало собой дивно разубранный остров, отделённая бездонным рвом от плоти Смарагда. Её сложили не сказочные исполины, не додревние гиганты, нет, трудом, слезами и кровавым потом башню поднимали изгнанники, едва найдя это зачарованное место. Иначе никак. Башня Затмений – иначе нельзя следить за многочисленными силами этого мира, потоками магических рек, делать предсказания, бороться с дурными пророчествами… Богат был подобными местами остров Луал, куда крупнее и изобильнее Смарагда, но туда уже пришли преследователи, обосновались, укрепились. Две башни изгнанникам тем не менее удавалось удерживать до сих пор, башню Звёзд в западной части острова и башню Пространств – в восточной. Но каждый раз пробираться туда становилось всё труднее и труднее, а одной башни Затмений не хватало, чтобы бороться со злыми пророчествами, точно предсказавшими в своё время и разгром, и бегство, и надёжное убежище, и даже пути, по каким изгнанники смогут противостоять даже неумолимым жерновам судьбы. Тем не менее трижды в год низкие корабли под зелёными парусами отваливали от пирсов Энсалли, отклоняясь далеко в Смарагдовое море, огибали опасные воды и высаживали смельчаков на пустынных берегах ничейных земель, пока ещё занимавших крайние оконечности Луала.
Смарагд должен жить.
…Башня Затмений поднималась в сияющую высоту, чёрные бока блестели, словно политые водой. Стены гладки, словно вытесаны из одной громадной скалы, нигде ни единого шва. Узкие окна-бойницы испещрили бока башни, они собирают звёздный свет, так необходимый Мудрым для их обрядов и прорицаний.
Только с высоты птичьего полёта, да и то – зная астрономию на ять, смотрящий сумел бы угадать, что расположение окошек-бойниц в точности повторяет рисунок небесных созвездий.
Вверх, к краю котловины, ведёт узкая тропка, обвиваясь вокруг серого тела скалы.
В шести шагах от обрыва тропка обрывается, прямо перед глухими зарослями колючих кустов. Если раздвинуть ветки, откроется отполированная каменная плита, правильный шестигранник, весь исписанный причудливыми извивами не известных нигде, кроме Смарагда, букв.
Сейчас на этой плите, сжавшись, словно под ветром, хотя воздух замер в холодной недвижности, стояла тонкая фигурка, закутанная с головы до ног в бело-салатовый плащ. Время от времени вырывались на свободу и отчаянно трепетали длинные, совершенно белые пряди волос.
Время от времени стоявшая молитвенно складывала руки, но не произносила ни звука.
Сколько она уже провела здесь – неведомо. Может, несколько мгновений, а может – дни и недели.
Видимое становится образом, дрожащим отблеском на поверхности магических рек, и вот уже следующее изображение: ту же фигуру в плаще словно накрывает опускающийся с башни вихрь. Порывы зло треплют плащ, рвут рассыпавшиеся до земли волосы – и фигурка исчезает.
Мрак. И каменные стены вокруг, камень кажется тёплым, дышащим, живым. Фигурка в бело-зелёном замерла, скорчилась, повиснув в пустоте – пол в башне отсутствовал.
По стенам медленно разгорелись звёзды, рисунок созвездий плыл, всходили и закатывались Гончие, а над краем мира неторопливо и торжественно холодным голубым клинком поднималась комета.
Женщина вздрогнула, всплеснула руками, вскинула к лицу, словно защищаясь, и как подкошенная рухнула на незримую преграду, удерживавшую её над бездной.
Элиэри нежился под солнцем. Через залив, от касающегося там берега Леса Восхода, течение неторопливо несло сорванные ветром цветы. Резные причудливые венчики, что заставили бы устыдиться любую кружевницу, медленно плыли по спокойной воде, и волны не трепали их, лишь плавно покачивали, словно сберегая сотворённую духами зелёных лесов драгоценность.
…Если пройти в северную часть города, то за пятью Деревьями Сосредоточений можно увидеть скромный, по здешним меркам, особняк. Два этажа, каменный купол, кажущийся невесомым от изрезавшего его сквозного кружева. Но легкая завеса зелёных стеблей превратилась в глухую преграду, ощетинившуюся многочисленными шипами. Такие же завесы заплели окна, дом словно превратился в осаждённую крепость, отрезая себя от мира, такого ласкового, ухоженного, красивого.
Под куполом больше не гулял бесшабашный ветер, занавеси мёртво обвисли, журчащий фонтанчик в мраморной чаше пересох, и венчики водяных лилий печально закрылись. Из дома ушли свет и жизнь.
– Они показали тебе комету. – Мужчина старался выговаривать слова твёрдо и спокойно, как и подобает воину, но получалось у него плохо. – И что сказали? Точно, дословно?
– Точно… – раздался в ответ полувсхлип-полурыдание. – Пришла комета. Вырвалась из-за края мира, как ни одна комета до неё. На ней – сонмы разъярённых духов. Магия кипит. Всё кипит… всё горит… – Голос говорившей сорвался, утонул в рыданиях.
– И они сказали… – Мужчина тоже едва мог говорить.
– Что у нас родится Дитя-Горе. Которое разрушит Смарагд и погрузит его в пучину вод. Вместе со всеми его обитателями… – Слова перемежались всхлипами.
– Понятно, – процедил мужчина. Трудно было сказать, что брало верх в его голосе – ненависть или отчаяние. – Дитя-Горе… страх и ужас Смарагда. Которое, не будучи воплощением ни единой из сил, поставит себе на службу все семь стихийных искусств и, начав с Огня, закончит Смертью… кто покорит саму Беззвучную Арфу… Конечно…
– Говорили мне – не заводи колыбель… пока никто не родился… – прорыдала женщина.
– Покоримся судьбе… – глухо выговорил мужчина. – Пророчества сбываются. Мудрые из башни Затмений не ошибаются.
– Хорошо тебе… – В словах женщины проскользнуло нечто вроде презрения. – Ты веришь, что они беспристрастны… а может, это происки тех, кто нас ненавидит?!
– Горе помутило твой разум, – осторожно ответил мужчина после паузы.
– Я хочу ребёнка! – выкрикнула женщина с несдерживаемой страстью. – Хочу, его… его, мою плоть, мою кровь! На руках подержать – а там и уходить можно!.. А они… они… Комета… пророчества… живьём их сжечь!
– Ну что ты, что ты… не отчаивайся… ведь комета уйдёт… мы ещё сможем… не в этот цикл, так в следующий…
– Я не дождусь следующего цикла. Усохну… – И опять рыдания, бурные, самозабвенные.
– Не говори так. Я уверен, нам помогут.
Женщина ничего не ответила.
В спокойных водах Изумрудной бухты пестрели паруса. Смарагд ревниво охранял свои секреты, однако его корабли ходили далеко и смело, появляясь даже у ледяных берегов крайнего юга. Требовались умелые моряки и смелые воины, потому что всегда и везде находились отчаянные сорвиголовы, только и мечтающие выпотрошить чужие трюмы. На сказочном острове жили не только те, кто века назад глотал злые слёзы, покидая родные очаги. Хватало и народа попроще. Смарагду требовались крепкие руки, острые мечи и зоркие глаза.
Остров нуждался и в торговле. Возведённые магические барьеры остановили бы нашествие, но проверенным купцам доступ был открыт, по крайней мере, на пирсы Элиэри, Виэсе или Энсалли. В глубь острова чужестранцы не допускались, да они и сами не шибко рвались – здесь напрочь отсутствовали привычные им по другим портам нехитрые развлечения, вроде продажной любви, азартной игры или буйной выпивки.
Женщина в бело-салатовом плаще медленно брела по чистеньким нешироким улочкам. Широкие
