уколов. Разве что грудь роскошная – от гормонов, я же все время беременна.

Да-да, она во всем права. Да-да, она не права ни в чем – эта барби-домохозяйка, глупая взрослая девочка в розовом. Это не я сплю с ее мужчиной, это она живет с моим. С единственным.

…Женщина на каталке открывает глаза: похоже, боль утихла. Лучше б не открывала, ведь первое, что она видит, – мое лицо, хмурое, как день за окном. В глазах вспыхивает злое, бессильное отчаяние.

От меня, «суки чертовой», годами проклинаемой, сейчас зависит ее будущее.

Врагу такого не пожелаешь.

Извини, девочка, я не нарочно.

Зеленый

С «зелеными» все не так, как с обычными детьми: их не показывает аппаратура. На экране ультразвукового аппарата – один ребенок, а внутри женщины – два.

Их не вычислить ни по каким приметам, но позволить родиться – нельзя. Выйдя из утробы, близнецы не должны встретиться – даже на миг, на операционном столе. Лет пятьдесят назад, почти сразу после Взрыва проводились эксперименты: нескольким «зеленым» детям позволили родиться. Никто не знает, что тогда произошло, но на месте роддомов остались пепелища, усыпанные странным, зелено-серым пеплом… Руководитель проекта покончил с собой, а отказ «зеленым» в рождении был принят законодательно.

Закон принят, но будет ли он выполнен – зависит лишь от нас, А-кушерок.

Только мы их чувствуем – «зеленых».

Только мы способны вывести их в этот мир или же в мир не пустить.

Один человек всегда может что-то сделать за другого – отдать деньги, закрыть проект, родить ребенка.

Мы способны на последнее даже в случае с «зелеными», но не делаем этого.

Таков приказ.

Голубой

Пациентка с небесно-голубыми глазами выглядела совершенно обычной будущей мамашей: совсем молоденькая, пухленькая. Разве что в глазах было что-то больное… Но главное, что, не будучи А-кушеркой, она знала.

Конечно, у многих женщин после Взрыва появились задатки к А-кушерству, но если их не развивать по жесткой программе, подкрепляя садистки сложной практикой, задатки так задатками и останутся… Но эта – знала.

А-кушеркой женщина точно не была – «своих» я чувствую мгновенно. Но не успела я положить ей руку на живот, как услышала обреченное:

– Я все-таки попалась… Сегодня мы умрем.

Мне стало страшно. Женщина была права: после операции мать «зеленых» тоже в живых не остается.

…Очнувшись и увидев родившегося мальчика, небоглазая не обрадовалась, а впала в стопор:

– Как – всего один? Обычный?

– Один, – устало улыбнулась я.

Пока каталку с пациенткой увозили из операционной, женщина тупо повторяла:

– Не может быть, не может быть, так нельзя.

Второго парня я родила вечером, в своей пустой квартире.

У женщины с голубыми, как ясное небо, глазами остался только один ребенок.

И жизнь.

Синий

Маленький, красный, смешной – мальчишка был похож на резинового медвежонка Мики из моего детства. Такая же редкая светлая челочка и запах меда. Две жизни я спасла, но третья в картину спокойного будущего не вписывалась никак… «Мики» не должен встретиться с братом: один «зеленый» – бомба без детонатора, два – бомба, готовая к взрыву. Ребеночек был таким сладким и беззащитным, что проще было убить себя, чем его. Но «проще» и «должна» – это разные вещи…

Малыш закричал, и я бросилась зажимать ему рот: соседи услышат – донесут мгновенно. Быстро сделала укол, и мальчик замолчал: маленький, беззащитный.

Теперь – укол себе. Отпускает… Отпустило.

Хорошо, что я не обычная роженица: кровотечение стихло быстро, а значит, можно было выйти из квартиры. И я пошла. Запудрила следы слез, положила теплое тельце в сумку и выскользнула в дождь.

Соплячка, идиотка! Надо ж до такого додуматься – решить обмануть систему и спасти пару жизней. Доносить ребенка еще день – при моей комплекции беременность незаметна, я и без того словно слон, а с каждым годом становлюсь все больше, и тайно родить в своей квартире!

Дура, дура набитая, профнепригодная.

Больше я так не делала никогда.

Фиолетовый

Покровитель (отец? родственник? любовник?) пятнадцатилетней пациентки был так богат, что «просите все, что хотите!» в его прокуренных устах не звучало преувеличением. Все. Что. Хотите.

Вопреки легендам «зеленые» просятся на свет не так уж и часто. Но А-кушерки без дела не сидят: все тяжелые случаи, когда женщине не разродиться самостоятельно, идут к нам. Существует два способа: я переселяюсь в тело без-пяти-минут-матери, рожаю за нее, но – ее телом. Растяжки, разрывы, тяжкие последствия – все тридцать три возможных «удовольствия» достаются самой женщине. Я просто делюсь силами и принимаю чужую боль.

Второй А-кушерки практикуют редко, «фигуру блюдут». Я на свою внешность и здоровье наплевала давно, поэтому ко мне всегда очередь. Роды второго типа значительно дороже, а мне очень, очень нужны деньги. Здесь рожаю лично я – «без дураков», во всех смыслах. Вселяюсь в женщину ненадолго, а когда выхожу, она уже не пузата – беременна я.

Эх, жизнь моя полосатая… Только цветов не два, побольше – как у радуги.

Прокуренный папик хотел почти невозможного: чтобы я проносила в себе ребенка его подопечной не несколько часов, а семь месяцев. Конечно, нелегально, чтобы никто не узнал.

Я положила руку девочке на живот – да, случай тяжелейший, бедра узкие, ребенка ей не выносить. Родить я за нее рожу, нет проблем, но носить почти полный срок?..

– Вы хоть понимаете, что, заключив такую сделку, дадите мне власть над этим ребенком? Я до сих пор чувствую всех, кого когда-то рожала, а тут… Чем дольше взаимодействие – тем сильнее связь.

– Пожалуйста, я умоляю.

В критических ситуациях людям совсем отшибает мозги…

– Но вы хоть представляете, во сколько это вам обойдется?

– Просите все, что угодно.

Недолго подумав, я отогнала рукой фиолетовый дым и сказала:

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату