глаза.
– Вот и все, – сказал Саймон бесстрастно. Плечи его поникли. Обессиленный, он сел на пятки. – Нельзя отнимать у людей надежду, брат. Никогда, если тебе дорога жизнь.
Но Джозефу было все равно.
Когда они вывели его, когда он увидел взнузданных лошадей и всадников, ожидающих их, когда человек в черном бурнусе забрал поводья его кобылы, а другой стянул его руки за спиной сыромятным ремнем… Он будто застыл, и только ветер летел мимо, а ночь неслась над головою галопом.
– Иншаа-ла [10], – сказал человек, когда он кулем свалился с седла ему на руки. – Иншаа-ла, – повторил человек, помогая ему подняться.
Он ступил на землю, не чувствуя ног. Чувствуя только боль в вывороченных, занемевших суставах и разливающийся по груди холод. Там, в двух шагах от него, далеко под обрывом, черный, пустой и мертвый распластался меж барханов город, прячущий в недрах своих гнусную древнюю тайну.
Они подвели его к краю обрыва, поставили лицом к себе, спиною к городу. Стали, не смея взглянуть в глаза. Шляпа бросала тень на лицо Саймона, взгляд Бенджи блуждал бесцельно, и даже Джуд сжимала кулаки, уставившись себе под ноги. Ледяной ветер набежал порывом. Посыпалось прямо из-под пяток мелкое крошево. Переступив испуганно, он оглянулся.
– Отпустите меня, – прохрипел он, наблюдая головокружительный полет камешков.
– Каталя! Каталя! [11]– закричали люди, потрясая обнаженным оружием. Засверкали в лунном свете клинки.
– Да не будет крови брата моего на руках моих, – сказала Джуд, и он вскинул голову.
Как раз в тот момент, когда она столкнула его, ударив обеими руками в грудь.
«Не может быть», – подумал он, поняв, что так до конца и не верил в это.
– Зачем ты спас меня?
Джозеф стоял, опершись о решетчатую металлическую корзину на четырех колесах. Таких было много в другом, одноэтажном здании, дальше по главной улице мертвого города. Ему все еще было трудно стоять. Мышцы спины, напрягаясь, отдавали болью в грудь. Изрезанные руки были перебинтованы.
– Думал сцедить твою кровь и добавлять по капле в эликсир, – буркнул док, кладя в корзину очередную книгу из тех, что занимали практически все подземные ярусы храма. – Поехали.
Джози слабо улыбнулся и, прихрамывая, принялся толкать тележку дальше, вдоль длинных стеллажей, освещенных слабо мерцающими лампами.
– Ты не продал бы и капли моей крови, я прокажен.
– Здесь, – сказал док, делая знак остановиться. – Здесь.
Он потянул за корешок очередной том. Замолчал надолго, листая его. Поставил обратно, с трудом загнав меж свободно вздохнувших книг.
– Ты прокажен здесь. Ступай на север, переплыви Средиземное море. Никто и не слыхивал там о носителях нано.
– Наноносителях, – поправил Джозеф автоматически.
– Один черт, – махнул рукой док. – Я мог бы сделать неплохой бизнес… В первые недели две. – Глубоко вздохнув, он поглядел с укоризной. – Цивилизация многое потеряла вместе с крахом патентной системы.
Джозеф не знал, что это.
– Ты тоже оттуда? – спросил он.
– Будь я местным, разве я стал бы помогать тебе?
– Иншаа-ла, – ответил Джозеф.
– Не понял?
– На все воля Аллаха, – пояснил он, толкнув тележку дальше. – Если я выжил, значит, Ему не угодна моя смерть.
– Джус витае ак несис [12]. – Хмыкнув, док зашаркал следом.
– Что? – бросил Джозеф через плечо.
– Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, – загадочно ответил док. Джоз не рискнул расспрашивать дальше, боясь окончательно запутаться. Так было всякий раз. Док как будто говорил на другом языке, и хотя все слова его были понятны, редко когда из них удавалось извлечь смысл.
Они молча шли по узкому, бесконечному коридору, и Джозеф поглядывал уже на ушедшего в себя дока, опасаясь, что тот не читает больше названий на корешках и им придется возвращаться, чтоб отработать стеллаж заново. А у него уже болела спина.
– Приближается время служения в храме, – сказал Джозеф, остановившись.
Док поднял на него бессмысленный взгляд.
– Ритуалы проводятся в городе, прямо в нашем… доме хранителей, в любое время, как только возникнет необходимость. А церемонии – перед приходом Юго-Западного ветра. Он дует пятьдесят дней, неся с собой тучи пыли. Его называют Хамсин.
– Я мог бы сделать такой бизнес, – повторил док печально. – Что ты тут говорил?
– Нам надо уходить отсюда, док. Уходить до того, как ветер принесет песок из пустыни.
– Ты думаешь, я не хочу уехать отсюда? – Док сощурился зло. – Да я все деньги вбухал в эту экспедицию. Думал, поеду на юг, буду торговать себе потихоньку, пока не умру. А эти дикари, прячущие лица под повязками! Они уничтожили мой товар! Разбили все флаконы до последнего и увели верблюдов!
Его пухлые щеки тряслись от негодования, слюна брызгала с губ.
– Это сделали люди твоего отца!
Выплеснув злость, он снова стал маленьким, сальным, обрюзгшим человечком.
– …Неплохую монополию вы организовали тут.
– Док Уильям Эвери. Я дам тебе денег на покупку верблюдов. А еще я отдам тебе столько своей крови, сколько понадобится, чтобы вернуть все потерянные тобой средства.
– Можешь не утруждаться, – усмехнулся док. – Я просто налеплю новые этикетки. «Нано эликсир Эвери»! Разницы особой не будет. Я правильно понимаю?
– Да, – ответил Джозеф, опуская взгляд. Ему было очень стыдно.
– Док Билл Эвери? – спросил он, когда дряблый, обрюзгший человек, прикорнувший на жестком, неудобном стуле напротив, пошевелился наконец и открыл глаза.
Человек приподнял воображаемую шляпу.
– А ты младший мальчишка старика Джейкоба? Очень похож.
– На кого? – спросил Джозеф, зная ответ.
– На отца и старшего брата, я видел их во время последнего ритуала.
Закряхтев, док Эвери выпрямился на стуле, повел плечом.
– Хотя, ей-богу, сейчас тебя не узнает и родная мать. Но эта форма черепа, скулы, надбровные дуги, ось, так сказать, фронтале [13]… А фонте пуро, пура дефлюит аква! [14]– завершил он, подняв палец. И добавил, прочтя непонимание в глазах собеседника: – Добрая ветвь доброго дерева.
Встал, потрепав по макушке, словно ребенка. Шаркая, побрел к ржавой, покосившейся раковине в самом углу. С натугой открутив вентиль, набрал кружку воды. Принялся жадно пить.
