Даже помирился с ним под впечатлением.
– Ох, Кир, извини… Вы же дружили… Я глупостей наговорила.
Кирилл ловко избежал сочувственного рукопожатия, пригладив волосы.
– Понимаешь, Лена… Общество решает свои проблемы, глобальные, которые всех касаются. Иногда плохо, иногда хорошо. Я вот считаю, что сейчас скорее хорошо, ты думаешь по-другому, и все же оно их решает. Но собственные проблемы приходится решать самому. Твои, мои, Валькины тоже. Каждый решает их по-своему, общество слишком большой организм, чтобы обхаживать каждую клетку в отдельности. Ты же врач, ты должна понимать. А мы сидим и ждем, и обижаемся. И продолжаем сидеть. И теряем надежду.
– Организм бережет свои клетки!
– А ты попробуй заняться бегом и посмотри, как с непривычки будут мышцы болеть. И объясни им, как это полезно для всего организма – бегать.
Она на миг закусила губу.
– Ладно, Кирилл. Мы никогда не поймем друг друга. Не я и ты, а такие, как ты, и пять-семь процентов. А может, и все десять. Которые мечтали не о том. Вот Валька из них.
Он вздохнул. Лена Самойленко, светлое солнечное ты существо, что же тебя грызет? Впервые за многие годы ему захотелось просто поговорить, рассказать, болтать о том, что давно ушло.
– Я тоже, Лена.
Она так забавно хлопнула ресницами.
– В смысле «тоже»?
– Из этих пяти-семи. Или десяти. Но мне повезло больше. Отбраковали сразу. Признали «профнепригодным».
– Тебя? – Ее удивлению не было предела. – Ты шутишь!
– Не шучу.
– Ты же сразу в Прагу уехал! Еще про большие надежды говорили! Что на тебя там рассчитывают… Ты же и сейчас там?
– Частично там. Мотаюсь между Прагой и Сиэтлом. Мне такая жизнь нравится. Я люблю движение. Не понимаю тех, кто всю жизнь просиживает на одном месте, если всего за три-четыре часа можно оказаться на другом конце мира.
– А… как же семья?
Лена слегка покраснела. Гипертрофированное чувство такта долго не позволяло ей задать этот вопрос. Она, наверно, думала, что ей, человеку вполне довольному своей семейной жизнью, с двумя симпатичными девчушками в багаже, аморально мучить подобными расспросами людей, что на поверку могут оказаться одинокими, несчастными, нагруженными всяческими роковыми обстоятельствами.
– Нет. И вряд ли будет.
Бывшую одноклассницу мгновенно переполнило самое горячее сочувствие. Она, должно быть, к тому же вспомнила, как Кирилл отказывался от вина, и уже рисовала в своем воображении мрачные картины, ставила диагнозы. Она же врач.
Ну, начистоту так начистоту.
– Лена-Леночка, не смотри так на меня, я этого не вынесу. – Он улыбался, сбивая ее с толку. – Просто я эмпат. Знаешь, что это такое?
Она кивнула, но понимание так и не прорезалось.
– Видишь ли, я очень сильный эмпат и, сидя рядом с тобой, понемногу пропитываюсь твоими эмоциями. Вполне вероятно, что не только эмоциями, но тут наука пока что бессильна и невнятна, и потому пусть будут только эмоции.
– Мне отодвинуться? – с готовностью вскинулась Лена.
– Не стоит, это не поможет. Процесс уже пошел. Из-за Стэна с его несвоевременным вызовом. Но все очень, очень поверхностно, не беспокойся, просто полностью абстрагироваться у меня уже не выйдет.
– А ты… тебе неприятно?
– Нет. Но подумай, зачем мне это? – дернул он плечами.
– И… совсем не интересно?
– Когда-то было очень интересно. Каждый человек – целый мир, не похожий на твой. Игрался, как ребенок. А потом… Хочешь расскажу? – внезапно решился Кирилл. – Ну вот. Однажды пришлось посидеть с одним человеком, недолго, около часа. Через день у него определили рак почки. Я ничего не делал специально, просто сидел, задавал вопросы, прислушивался к ощущениям. Потом проводил его в клинику. К тому времени я уже чувствовал… ну, дискомфорт такой необъяснимый, потом стало хуже, начались боли, промучился всю ночь. Врачи говорили, что у меня все в порядке, но я-то знал, что нет! Павел Дорох, это из Института, – редкий специалист был, но ты, наверно, о нем не слышала, – он сказал, что это пройдет, что это вроде фантомной боли, она постепенно исчезнет, если не зацикливаться. А как не зацикливаться, если жутко болит? Лекарства пить пытался, но они, конечно, не помогали – болезнь же ненастоящая!
Ужасное, беспомощное состояние, когда от тебя ничего не зависит и остается только ждать, чем все закончится. Хорошо, что Лене никогда не узнать, каково это.
Он понял, что опять «поплыл», и мысленно отряхнулся, сбрасывая воспоминания. Мозг – пожалуйста, а телу включаться не надо.
– А потом?
– Потом прошло. Через неделю спать мог спокойно, через две ничего не осталось. Но кое-что для себя открыл. Знаешь, я как очень вредная липучка, – Кирилл улыбнулся, ему нравилось это сравнение. – Отдираюсь вместе с кожей и прочим содержимым. Кстати, с чужими эмоциями тоже по-разному. От некоторых просто тошнит, а кое-что на первый взгляд отдает откровенной грязью, а пропускается без проблем.
– А ты… всегда такой был?
– Эмпатом – да. Таким – не всегда. Это уже потом. Но отсеяли меня тогда тоже из-за эмпатии. Слишком высоко сразу по двум шкалам риска. Чрезмерная вовлеченность. Опасность для психики, здоровья. Непригоден.
– Но ты же всегда хотел стать психологом! У тебя все тесты выдавали как минимум сорок процентов! Это же талант! Все это знали! Ты же… так это не оставил? Не смирился, да?
– Мне не оставили выбора. Как раз в этом на компромисс не шли, мало того – нормы ужесточили, понавводили дополнительных критериев риска. Ты же помнишь, тогда было много случаев… когда такие вот талантливые… Ты помнишь?
Она кивнула.
– Но ведь ты все-таки уехал в Прагу? Твоя мама всем рассказывала, как тебе повезло!
– Уехал. Но не учиться, а работать.
– Как это? Кем?
– Морской свинкой. Этого она, конечно, не рассказывала.
Кирилл всегда вспоминал тот день со смешанным чувством. С одной стороны – самый ужасный, самый черный, в один миг рухнула вся его жизнь.
Он пришел за результатами и сразу почувствовал: что-то не так. Один из трех членов комиссии нарочито благожелательно его поприветствовал, долго колдовал над столом, выстраивая таблицы и графики на панели так, чтобы Кирилл сам мог взглянуть и сразу все осознать.
«Видите ли, у вас прекрасные показатели, но есть одно «но»…»
Лена ошиблась: не сорок процентов, а сорок девять плюс минус.
«Вы ведь помните, как мы вас приглашали для дополнительного тестирования…»
Кирилл-то думал, что страшно заинтересовал их своей персоной. Они же просто решили снабдить его другой картой, предварительной, по общей схеме. Определить, чем он мог бы удовлетвориться в случае неудачи. Оказалось, ничем.
«Есть несколько областей, где вы могли бы себя проявить… э-э… значительно. Но все они подразумевают очень плотную активную работу с людьми, с результатами их деятельности… и
