стременах, внимательно приглядываясь к окрестностям.
— Что происходит? — Госпожа настороженно оглядела ближайшие кусты, но, должно быть, ничего не приметила.
— Птиц не слышно.
— Возможно, спугнул кто-то. — Везший Кейко самурай положил руку на рукоять меча. — Проверить?
— И цикад не слышно. — Ханако погладила шею коня, но тот испуганно заржал и вдруг начал пятиться. — Стой! Да стой ты! — закричала девушка, когда скакун ни с того ни с сего встал на дыбы, норовя сбросить всадницу на землю. В это самое мгновение словно взбесились и другие лошади, одни испуганно ржали, трясясь и перебирая стройными ногами. Две кобылы вырвались и, сбросив на землю всадников, поскакали в поле. В этот момент земля задрожала и густые кусты справа от дороги вдруг зашевелились и резко начали уменьшаться.
— Землетрясение. Все на землю! — скомандовал кто-то, и Кейко полетела под копыта взбесившихся коней.
— Главное, не бояться. Главное… — Госпожа спешилась, внимательно вглядываясь в землю, в слабой надежде предугадать, где появится следующая трещина. Со скрипом рухнуло еще одно дерево, на счастье, оно перекрыло путь к отступлению, оставляя горную дорогу неповрежденной.
— Юкки! — Отчаянный вопль госпожи слился с новым громыханием, и тотчас конь и маленькая всадница ушли под землю. Саму Осибу буквально в последний момент успели оттащить от обрушающегося края земли. Девушки повалились в дорожную пыль, ожидая самого худшего. Одна из них свалилась с ту же щель, в которую угодила их подруга, и теперь отчаянно пыталась выбраться наверх, хватаясь за корни поваленного дерева. Но никто не рвался помогать ей. Все ждали следующего толчка.
— Юкки, где моя Юкки? — Осиба попыталась подскочить к пропасти, в очередной раз укравшей ее любимое дитя, но ей этого не позволили.
Неожиданно наступила тишина. Какое-то время все молчали, прислушиваясь и приглядываясь, но ничего больше не происходило. На месте, где совсем недавно весело гарцевал конь с маленькой всадницей, зияла пропасть. И девушка, и животное, разумеется, погибли.
Все еще не верящая в новую потерю Осиба не плакала. Вырвавшись из объятий охранников, она ходила вдоль неровного края, рискуя низвергнуться вслед за дочерью.
Сердце матери стучало громче похоронных барабанщиков. Какое-то время она еще надеялась, что дочь зацепилась за какой-нибудь корень и ее можно будет достать, но… как ни вглядывалась Осиба в глубь пропасти, на дне ее не было заметно ничего, хотя бы смутно напоминающего голубое, цвета весеннего неба кимоно дочери. Словно духи земли похитили ее красавицу теперь уже навсегда.
Начали подниматься с земли девушки. Кто-то плакал, потирая ушибы, кто-то звал подруг.
Должно быть, Орино ударилась головой, потому что потеряла сознание, и теперь ее никак не могли привести в чувство.
— Она дышит, — сообщила заплаканная Ниоко. — Вы ведь не бросите ее здесь?
— Всех нас бросят, не видишь, что ли, в каком настроении госпожа. Должно быть, сильно глянулась ей наша Ханако, если теперь она в таком горе. — Хотару зацокала языком и, бросив бесчувственную Орино, подошла к стоящему рядом самураю, зашептав ему что-то на ухо.
— Ее нет! Если бы она успела покинуть тело, она уже была бы здесь. — Прекрасное лицо Осибы не было заплаканным, но в голосе уже слышался ливень.
— Молодая госпожа вполне могла улететь за много ри отсюда. Вы помните, так уже бывало, — попытался утешить ее начальник стражи. Было заметно, что в новой потере Юкки он винит себя.
— Мама? — Орино открыла глаза и посмотрела на склоненную над ней Ниоко.
— Твоя мама далеко отсюда, в нашей деревне, а мы с госпожой едем в замок, — попыталась помочь ей подруга.
— Мама… — Орино уставилась на свои грязные руки, затем начала неуклюже ощупывать себя… — Мама, что это? Я толстая?
— Юкки-сан! — Первым опомнился начальник стражи. — Госпожа, не плачьте, маленькая госпожа жива, и она с нами!
Вторая часть
Глава 1
Зима 1637 года
В одной деревне, что близ утиного болота, жил прорицатель, которого все почитали, так как на много ли окрест он умел разгадывать сны и объяснять приметы. Тем не менее этот человек твердо решил переезжать в Эдо.
— Зачем тебе покидать край, где ты единственный предсказатель, и переселяться туда, где их пруд пруди?
— Там много предсказателей, а тут комаров, — ответил предсказатель.
Он хотел сказать, что комары мешают местным жителям спать, потому они не видят снов, и предсказатель вынужден оставаться без работы.
Зима 1637 года не радовала — солнце хоть и светило время от времени, но совсем не согревало землю, прилетевший откуда-то с промерзшего Хоккайдо ветер срывал с деревьев разноцветную листву, расточительно рассыпая ее под ногами, по утрам изо рта вырывался пар, а пожухлая трава покрывалась инеем.
А потом полили дожди — холодные дожди, немедленно превратившие дороги в непроходимую грязь и поля в болота. В такие дни любо-дорого сидеть в своем замке или доме, да хоть в охотничьей хижине, пить подогретое саке или чай, вести непринужденные беседы. Все, лето закончилось, золотая пора подходит к концу, впереди зима, а мы, мол, всех злых духов обманули, обставили, а теперь в тепле и уюте. Хорошо, чтобы рядом ласково щебетала приятная особа, чтобы шушукались между собой служанки, а по циновкам ползали малыши.
Впрочем, все это не важно. Можно без детей, и даже без женщин. Хотя без женщин особенно скучно становится именно в такие холодные унылые вечера. Можно почитать книгу, сочинить стихотворение, поиграть с кем-нибудь в облавные шашки… но все это мелочи и суета сует. А самое главное, чтобы поблизости не дай бог не оказалось христиан и особенно их неуловимого главаря — Амакуса Сиро, вот ведь хитрая бестия, вроде все его видят, общаются, следы его ног целуют, клочки одежды кладут в ладанку и носят на теле. Всем чудесный юноша являлся хотя бы раз, предупреждал о беде, лечил, деньги приносил, у всех был, но только не у него — не являлся он к человеку, который больше всех остальных его ищет. Ни разу не зашел он к Алексу Глюку. А ведь как бы славно вышло, один добрый удар меча — и нет больше харизматичного лидера, без которого «возмущенные» массы и не подумали бы вякать. Сидели бы себе тихо и мирно, страдая по мере своего христианского терпения, бог терпел и нам велел.
Конечно, рано или поздно, так или иначе, восстание вспыхнуло бы, но вряд ли где-нибудь еще оно имело бы предпосылки перерасти в настоящую трагедию. Впрочем, какой смысл теперь переживать. Согласно притащенным из будущего документам, восстание должно начаться буквально через десять дней, а именно 17 декабря 1637 года. Ал вздохнул, собираясь с мыслями.
Вот ведь как получается, вроде почти что все время знал эту информацию, годами жил с ней, мечтал
