Внизу тихо булькала речка.
Тутукин оглянулся. На противоположном берегу, там, где мостки начинались, светилась полоска света. Это была его веранда.
«Запоминать дорогу!» — приказал себе Тутукин.
— Как речка называется? — громко спросил он у старика.
— Пока никак, — ответил тот. — Сам придумай, дело хозяйское.
«Действительно, это же моя сказка!» — подумал Тутукин и радостно крикнул первое, что пришло в голову:
— Кукушка!
— Пусть будет Кукушка, — согласился старик.
— Это потому, что посёлок называется Средние Кукуши.
— Тебе виднее, — ответил старик.
Вышли на другой берег. Сразу за мостками стоял огромный камень, от которого расходились три дороги.
— Куда идём? — бодро спросил Тутукин.
— А это, как говорится, кому куда, — мудрено ответил старец.
Тутукин подошёл к камню поближе.
— На таких камнях обычно пишут указатель, куда идти. — Он обошёл камень вокруг.
— Какой указатель? — спросил старик.
— Ну, типа налево пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь — кошелёк потеряешь, прямо пойдёшь — жизнь потеряешь. Всегда такие стоят.
— Не знаю, — сказал старик. — Здесь отродясь никаких надписей не было. Лично я знаю, куда мне идти. А вот ты думай.
— Это в каком смысле?! Мы разве не вместе? — опешил Тутукин.
— Я тебя проводил, мил человек. А теперь ты сам, я тебе не помощник, — задумчиво сказал Белый Полянин, почесал пятернёй седую бороду, Ворона пронзительно каркнула, сверкнув одним глазом, и они исчезли.
— Ну, дела-а! — Тутукин покрутился на месте. — Ничего себе, номера! Тогда я пошёл домой!
Он решительно зашагал обратно к речке Кукушке.
На берегу выяснилось, что мостки, по которым они только что шли, исчезли.
— Спокойно! — приказал себе Тутукин. — Без паники! Думай, Тутукин! Думай!
Он вернулся к камню, сел на землю, обхватил голову руками и стал думать:
«Эх, как сейчас не хватало рядом ребят — Даньки и Моки. И даже кота Гарольда. Они бы сейчас быстро придумали, что делать. Значит, так. Спокойно! Будем рассуждать логически. Мостки пропали — пути назад нет. Это факт. Дед этот таинственный с Вороной испарился. Тоже факт. В какую сторону идти дальше — неизвестно. Тупик. Что бы тут предпринял Данька? У него котелок варит ого-го!.. Камень в сказках всегда указывает, куда идти. А этот не указывает. Почему? Потому что на нём ничего не написано, вот почему… Значит, должно быть написано! А кто напишет, если никого нет… Почему никого нет? А я сам?.. Сам напишу и пойду туда, куда напишу. Это хорошая мысль! Только надо хитро написать».
Тутукин подобрал с земли маленький твёрдый камешек и стал выцарапывать надпись на валуне. Писать было тяжело, царапины были неглубокие, и пришлось сократить надпись до минимума.
Через десять минут указатель был готов.
На валуне вкривь и вкось было начертано:
— Мальчики налево, девочки направо, — пошутил Тутукин.
Так всегда говорила мама-экскурсовод, когда туристы выходили из автобуса на «зелёной стоянке».
— А нам прямо! — Тутукин удовлетворённо отряхнул руки и пошёл прямо.
Дорога сначала сужалась, а потом и вовсе превратилась в узкую тропинку. Справа и слева появились кусты, которые больно хлестали по лицу. Приходилось наклоняться, уворачиваться и раздвигать ветки руками.
Долгожданный колодец стоял на пригорке.
Тутукин подошёл. Деревянная крышка была закрыта. Между крышкой и воротом засунута палка — чтобы изнутри нельзя было открыть. Рядом с колодцем аккуратно сложена какая-то одежда. Тутукин постучал по крышке.
— А-а-а! — В колодце кто-то кричал, и гулко отдавалось эхо: — Помогите! Спасите…ите…ите…
— Сейчас, — сказал Тутукин, со всей силы дёрнул палку, сдвинул крышку в сторону и стал крутить ворот.
Из тёмной бездны колодца показалась голова, ледяная рука схватила Тутукина за одежду, чуть не утащив его за собой, и Королевич, перевалившись через край колодца, упал на землю.
Он был в одних трусах, весь дрожал и клацал зубами. На вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Был он чернявенький, кудрявый и голубоглазый.
— Спа…бо… др… — сказал Королевич.
— Не за что! — ответил Тутукин. — Эх! Тебе бы сейчас в баньку! Ну, ничего. Сейчас мы тебя согреем. — Он постелил на землю дождевик, снял с себя ватник и закутал Королевича. — А почему ты голый такой?
— Дя… ка… гад… — еле выговорил Королевич.
— Понятно — дядька! — догадался Тутукин. — Он предложил тебе раздеться. А свою одежонку, значит, оставил. Хитёр этот дядька! Придётся тебе вот это надеть — иначе не согреешься. Тебя как зовут?
— Бова-королевич.
— Давай, Королевич, одевайся.
Бова не сопротивлялся. Он брезгливо поднял двумя пальцами и напялил дядькину одежду и через некоторое время немного пришёл в себя.
— Ты кто? — спросил Бова.
— Я Ту-ту-ту-кин, — сказал Тутукин. Он остался в одной футболке, и теперь у него зуб на зуб не попадал.
— Откуда ты взялся?
— До-лго объяснять.
— Спасибо тебе — ты меня спас!
— Не за что!
— Моя благодарность тебе будет безгранична! Отныне ты мой лучший друг!
— Ой, только давай без громких слов! Надо согреться. Давай побегаем.
Они стали бегать вокруг колодца.
— А этот дядька — он твой родной дядька? — на бегу спросил Тутукин.
— Да нет! Прицепился ко мне, как хвост. Отцу сказал, что присмотрит за мной. А вон как вышло! Надел мою одежду и даже корону, забрал коня и теперь воображает, что он — королевский сын. — Бова остановился и стал делать наклоны.
— Теперь ищи ветра в поле, — сказал Тутукин.
— Найдём! Он далеко уйти не мог.
— Конечно, найдём! — Тутукин стал боксировать с воображаемым соперником. — Куда он денется? Найдём!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Славный Король Мегадур третий день праздновал прибытие именитого гостя — Королевича из соседнего государства. (Правда, имени своего Королевич не открыл, ибо приехал втайне от отца.)
В дворцовом зале приёмов выступал заморский ансамбль восточной песни и пляски, туда-сюда
